о твоей книге. Это всего лишь предположения. Один отрицательный отзыв не повлияет на твои продажи.
— Меня не волнуют мои продажи, — огрызаюсь я. — Меня беспокоит моя неспособность писать. Продолжать создавать свой так называемый бред.
— Знаешь, тебе не обязательно постоянно всем что-то доказывать. Ценность, которую люди придают твоей работе, не отражается на тебе как на личности. Единственная причина, по которой ты не можешь писать, — это то, что ты позволяешь случайному незнакомцу из Интернета залезть тебе в голову. Отбрось негативные голоса и просто сосредоточься на истории.
Деррик не писатель. Он, вероятно, не может понять, как из-за одной рецензии, пренебрежительно относящейся как к моей работе, так и к моему персонажу, творческий голос в моей голове полностью отключился.
— Позволь мне позаботиться о тексте, Деррик. Когда у меня будет готовая рукопись для твоей продажи, тогда это будет твоей проблемой.
Я вешаю трубку, прежде чем он успевает сказать еще хоть слово. Я не покину Оберн, пока не найду свою музу.
БРИАР
— Ты что, опять агрессивно пишешь? — Мак зовет меня от входной двери. Куки спрыгивает с моих колен, когда слышит характерное мяуканье Джинджер. — Ты сломаешь эту бедную пишущую машинку.
Есть что-то успокаивающее в щелканье клавиш пишущей машинки, когда я нажимаю на них во время своих писательских спринтов, подпитываемых вином. Мама подарила мне эту пишущую машинку на прошлое Рождество, и я пользуюсь ею всякий раз, когда мне нужно выплеснуть свой гнев на бумагу. Что, по общему признанию, происходит почти каждый раз, когда я пишу.
— Во всем виноват этот придурок профессор, — кричу я, лихорадочно печатая.
От ощущения его скользкой ладони у нее по спине пробегают мурашки, пробирающие до костей.
Мак с грохотом бросает ключи и сумочку на мой диван. Несмотря на то, что у меня кабинет наверху, я обычно пишу в уютном уголке своей гостиной, где у меня на коленях лежит ситцевое печенье, а на заднем плане гудит телевизор.
— Дай угадаю, — говорит Мак своим мелодичным сопрано. — Ты уже пьешь четвертый бокал вина.
— Если это достаточно хорошо для Хемингуэя, то и для меня тоже. — Я допиваю остатки красного вина и со стуком ставлю бокал обратно на стол.
Я успеваю допечатать фразу о пятне от печени на отвисшей челюсти злого босса, прежде чем Мак отрывает меня от пишущей машинки и тащит на кухню, чтобы приготовить нам закуски к вечеру кино. За все время, что я ее знаю, я никогда не видела Мак накрашенной или одетой во что-либо, кроме ее обычной бежевой безвкусной одежды. Как будто она находится в программе защиты свидетелей. Я полагаю, что так оно и есть.
Но, несмотря на все ее усилия остаться незамеченной, она обладает какой-то естественной красотой, которая притягивает взгляд. Красивые, обесцвеченные светлые волосы, ниспадающие до локтей, и ярко-голубые глаза, которые невозможно не заметить.
Куда бы мы ни пошли, люди принимают нас за сестер, что заставляет меня каждый раз улыбаться как идиотку, потому что, во-первых, Мак великолепна, а во-вторых, она самое близкое существо, которое у меня когда-либо было, и она похожа на сестру. Увидев ее фотографии до того, как она уехала из Калифорнии и перекрасила волосы в блондинку, мы стали еще больше похожи, чем когда она была брюнеткой.
Менее чем за два года мы стали настолько близки, что у нас есть ключи от квартир друг друга на случай, если одну из нас убьют топором после свидания или если он отправится в путешествие и другой понадобится покормить кошку. Мы вместе взяли из приюта наших кошек — Джинджер и Куки — и приводим наших кошачьих компаньонов, чтобы они могли поиграть с нами, — смотрим «Холостяк» по выбору Мак — или жуткие фильмы ужасов, которые следует смотреть на Хэллоуин — по моему выбору. Она — мой первый контакт в экстренных ситуациях, даже раньше, чем моя мать, потому что моя мать живет в трех часах езды отсюда, и Мак не будет задавать никаких вопросов, если мне понадобится, чтобы мне помогли перенести тело. Не то чтобы до этого когда-либо доходило, но у нас есть кодовое слово на случай возникновения ситуации. Редис. Еще один выбор Мак.
В этом мире мало людей, которых я терплю, не говоря уже о том, чтобы любить. Но Мак — одна из них.
Мы устраиваемся на диване с миской попкорна и M & M, между нами, пока Джинджер и Куки гоняются друг за другом по гостиной, время от времени что-то роняя, отмечая их путь разрушения.
Когда я включаю свою последнюю "одержимость" — еще один фильм о серийных убийцах, Мак вздыхает.
— Ты же знаешь, что я неохотно смотрю эти фильмы с тобой, верно?
— Я никогда не пойму, как тебе хочется смотреть что-то еще, кроме ужасов.
— Я никогда не пойму, почему ты хочешь смотреть только это. В следующие выходные, мы устраиваем марафон "Властелин колец".
Я стону. Я люблю эти фильмы, но Мак заставляла меня смотреть их столько раз, что я могу процитировать их от начала до конца. Все двенадцать часов.
— Как прошла твоя потрясающая работа в книжном магазине? — По общему признанию, я выражаю свою зависть к работе Мак по крайней мере раз в неделю. Если бы мне не нужно было выплачивать почти десятилетние студенческие ссуды, я бы с удовольствием продавала книги читателям весь день.
Но это к лучшему. Если бы я там работала, я бы тратила всю свою зарплату на книги, кофе и печенье, и мы бы не питались ничем, кроме черствой выпечки, которую выбрасывает книжный магазин.
Мак кладет в рот "M & M".
— Не так уж и удивительно. Я думаю, они собираются меня уволить.
— Какого черта им тебя увольнять? Они не могут управлять заведением без тебя. Кто еще убедит бабушек из книжного клуба попробовать себя в эротическом романе?
— У них сейчас дела идут неважно. Они уже урезали бюджет, а в прошлом месяце сократили рабочее время Ганнера.
— Это потому, что Ганнер — отстой. А ты не отстой. Они не уволят тебя, а если уволят, я заявлюсь туда со своей задницей и заставлю их снова нанять тебя.
Она улыбается.
— Вот почему ты мой лучший друг.
Через десять минут после начала фильма, после того как два члена актерского ансамбля были жестоко изрублены на куски, Мак обращает свое внимание на свой телефон.
— Я возвращаю тебя в приложения для знакомств, — заявляет она. — Самое
