— Так твоё желание автоматически развозит нас. Ты понимаешь, что брак это хрупкий мир внутри и когда ты пускаешь в него лишних, этот мир умирает… — произнесла я предельно четко, дав понять супругу, что это он убивал наш брак. А не то, что он до его предложения был мертвым.
— Мое предложение сделает наш брак крепче. Ведь когда настолько сильно доверяешь партнеру, веришь, что он не сделает ничего, что принесёт вред семье, не придёт беременная любовница, не появится нагулянный ребёнок, то можно смело говорить о безграничной любви… — с какой-то ошарашенной логикой сказал Альберт. Он считал, что открытый брак это гарант того, что никто не залезет в семью. Он был прав, потому что в моем понимании тогда и брака то по сути никакого не было.
— Я не согласна… — призналась я и отстранилась от мужа. Отвернулась к полкам, чтобы скрыть слёзы, которые застыли в глазах.
Это было настолько ужасно, что я даже не могла сообразить, как выкрутиться из ситуации. И почему-то перед глазами стояла картинка нашего последнего разговора с мужем перед беременностью.
— Мы можем развестись, — сказала я, когда все надежды рухнули, когда я все же смирилась, что скорее всего не смогу сама забеременеть.
— Зачем? — спросил Альберт, глядя мне в глаза. Он сидел напротив меня, скрестив ноги по-турецки и держал мои ледяные ладони в своих больших и горячих.
— Ты мог бы… — я четко помнила, как у меня немели губы, как их кололо иголочками и насколько сильно у меня стягивало горло будто бы ангиной. — Ты с другой женщиной мог бы завести детей…
Альберт качнулся ко мне и прижал к себе. Заставил уткнуться в плечо. Я упиралась и не хотела прикосновений, которые дарили боль. Я думала что это финал и конец.
Альберт все же выпустил меня, и тогда я впервые увидела в его глазах страх и растерянность. Он прикусывал губы, а потом перевёл взгляд мне за плечо и, словно на исповеди, тихо сказал:
— Но я не хочу ребёнка с другой…
Я не верила, потому что понимала, что он поступал как настоящий мужчина и не хотел меня бросать в столь тяжёлый момент.
— Я не могу обрекать тебя на такое… — со слезами в голосе призналась я. — Без меня у тебя будет шанс стать отцом, а со мной…
Альберт покачал головой и потянулся ко мне. Я как прокаженная старалась избежать касаний, но муж не обращал на это внимание. Он притянул меня к себе и выдохнул в волосы:
— Лер, если бы я хотел детей, если бы был повёрнут на деторождении, то да, твое предложение было бы очень заманчивым, но я на тебе женился, потому что просто хочу быть с тобой…
А сейчас, глядя на идеальный порядок гардеробной, спустя несколько лет после рождения сына, Альберт признавался, что теперь не хотел быть со мной. Теперь он хотел разных женщин.
— Никакого открытого брака… — тихо сказала я и выдвинула ящик, где лежали документы Макса. Я подняла папку и переложила ее на полку выше, чтобы не оставить здесь случайно.
— Лер, — хрипло произнёс Альберт . — Это уже не предложение, а констатация факт.
— Тогда и я констатирую, что утром подам на развод, — произнесла и прижала ладонь к губам, чтобы спрятать рвущиеся наружу рыдания.
Альберт потянул меня к себе, хотя больше было похоже, что муж меня просто сдёрнул с места. Развернул к себе лицом. Мои руки оказались зажаты между нами и пальцы касались горячей кожи.
— Лера… — холодно и глядя мне в самую душу, сказал Альберт. — Никакого развода. Я не для того женился, чтобы разводиться. Это раз. И два. Подумай прежде чем совершать такую ошибку. Надумаешь развестись, и я все разрушу. А начну с твоего маленько бизнеса. От твоего салона камня на камне не останется. И да…
Муж оскалился, усмехнулся, провёл ладонью мне по волосам. Он знал, что напугал меня. Он чувствовал, как я вся дрожала.
— Подашь на развод и про сына можешь забыть. Поняла?
Глава 5
— Макса не приплетай… — дрогнувшим голосом сказала я, не в силах сдержать слёзы. Альберт смотрел на меня и упивался моментом. Он знал, что сыном я рисковать никогда не стану.
— Посмотри на ситуацию с моей стороны… — начал Альберт, прижимая меня к себе и заставляя уткнуться носом ему в плечо. — Вот уйдёшь ты, даже самое дерьмовое — мы разведемся. Ты потом нового мужика себе найдёшь, и у Макса появиться новый отец. А почему я должен лишаться из-за развода своего ребёнка? Хорошо. Даже если не так. Почему я должен терпеть, что какой-то левый мудак будет командовать моим ребенком, учить его жизни, попрекать, воспитывать? А вдруг он псих и будет бить моего сына? Вот скажи пожалуйста почему я должен рисковать своим ребенком, молча отдавая его в руки какому-то мудиле?
Альберт разжал объятия и шагнул назад. Посмотрел на меня сверху вниз, словно придавливая своим взглядом как надгробной плитой.
— А почему мой сын должен видеть череду шлюх, с которыми будешь встречаться ты? — задала я закономерный вопрос и обняла себя руками. Для меня весь сегодняшний разговор был дикостью. Он как начался с первой фразы подруги о том, что Альберт заигрывается с девушкой так и не закончился до сих пор. И у меня реально не было моральных сил доказывать, что я не верблюд. Я не хотела вообще влипать в эту историю с открытым, гостевым, лживым браком. Я слишком прямолинейна и для меня был один вариант — это развод, но с учётом того, что мой сын, которого я ждала, которого я вымолила в прямом смысле, останется со мной.
А от человека, который переживал все неудачные попытки, прижимал меня к себе и заверял, что будет со мной всегда, я не ожидала подобного.
— Он не будет этого видеть… — легко признался Альберт. — Я мужчина и в случае развода я не хочу заводить вторую семью, поэтому и женщин мне домой приводить не надо будет. Тем более у меня сын. А сыну нужно отцовское воспитание.
— Сыну нужна нормальная семья, а на суррогат из красивой картинки… — произнесла я. Альберт не называл Макса нашим сыном. Он просто тыкал мне в лицо, что если я попробую подать на развод, то он так и останется только его ребёнком. Хотя он был мой! Мой!
Альберт не знал, как Макс не спал ночами и первые месяцы только и кричал, как мне казалось от коликов, Альберту было наплевать, что в четыре месяца Макс стал пытаться садиться и в итоге он сел, но на стульчике для кормления. Альберт не знал даже, что у его сына сыпь от сладостей и что первое время я купала Макса в растворе череды, чтобы все воспаления прошли, а Макс так привык что вода в ванной желтоватая, что когда я не заваривала череду, то он просто до икоты кричал, боялся сидеть в прозрачной воде.
И не зная по сути своего сына, которого скорее воспринимал как статус, Альберт хотел его отобрать у меня.
И я реально бы ушла в никуда. С пустым чемоданом, без всего, даже плевать на салон, я ещё один открою, были бы знания на месте, но рисковать ребёнком я не могла.
Поэтому у меня оставался вариант быть хитрее и заставить Альберта самого пойти на развод. И все.
— Вот именно, поэтому подумай о сыне, — холодно сказал Альбер и развернувшись вышел из гардеробной. В полной тишине я стояла и просто ревела. Слезы текли ручьём из глаз. Меня словно по голове ударили. Я ревела не от того, что была неуверенна или чего-то боялась, нет. Мне просто было больно. И эту боль не унял звонок родителям и разговор с сыном по видеосвязи. Не уняло эту боль и осознание, что я взрослая и самостоятельная и точно знаю как быть. Не уняло и две таблетки успокоительного, которое я выпила через несколько часов, чтобы просто зубы перестали стучать в темноте пустой спальни.
Альберт закрылся в кабинете. Я не представляла, что он там делал и знать не хотела, потому что это был чужой, злой, холодный человек, который освежевал мою душу. Я не видела ничего близкого. Передо мной стоял и разговаривал какой-то голем.
И от этого я задыхалась собственными слезами. Мне хотелось просто выйти из квартиры и не возвращаться. Мне хотелось идти вдоль засыпанного снегом февраля и не вспоминать, что меня предал единственный близкий человек.
