кожу. Стыдно.
Из рвущего раскаяния вырывает громкий звонок. Всматриваюсь в экран в надежде, что Юра забыл мне что-то важное дополнить и в жестко-бешеном разочаровании тупо сканирую имя «Лора». Блядь, что ей надо?
— Да.
— Денис, ты где?
— Какая разница?
— Я просто хотела спросить… Не хочешь встретиться?
Прекрасно. Вот этого мне точно сегодня не хватало.
— Что по делу? — обрываю ее настрой. — Или ты звонишь свидание назначить?
Она мгновенно теряется и замолкает.
Молчание подбивает сильнее тот клубок злости, что наматывается внутри со страшной силой. Различаю только тихое дыхание, которое отрывочно-рваной волной толкается в уши. Отнимаю на секунду телефон и делаю глубокий вдох.
— Что тебе нужно?
— Я по работе еще хотела…И думала может поужинаем? Столик…
— Работа будет завтра в офисе. Сейчас занят.
— Хорошо, только не злись.
Жму отбой и сую телефон в карман. Хочется еще раз набрать Свете, но понимаю, что бесполезно. Теперь не достучаться. Словно древний старик поднимаюсь с холодной деревяшки. Надо еще раз обогнуть парк и внимательно посмотреть. В дикой надежде медленно наматываю круги, озираюсь словно вор. Блужу, будто бездомный пес, но без вариантов.
Можно было просто поговорить? Зарождающаяся злость поднимается, как разбуженный тайфун. Почему она такая проблемная. Ладно, накосячил, признаю. Пусть ушла. Но о своей дальнейшей жизни могла подумать? Ведь даже денег не сняла с общего счета. Как она будет жить? Что будет есть?
На выходе в последний раз оборачиваюсь, окидывая взглядом пространство и тут же бьет по нервам накатившая оторопь. По дорожке среди опавших огненных листьев бредет темная фигурка. Распоследней извилиной в эту минуту осознаю, что это она. Тело опережает мысль, я быстро отшагиваю за высокий, но хилый куст, чтобы не спугнуть. Жду, когда подойдет.
Света неспеша движется, а у меня в противовес все поджимается. Обрушивается с полной силой груз моего предательства. Кроме этого, ничего не чувствую. Сгорбившись, Светик равняется со мной. Она будто вокруг ничего не замечает. Идет, глядя только перед собой, как заторможенная.
— Свет, — останавливаю ее.
Мой голос будто в спину ей выстрелом летит. Качнувшись вперед, замирает словно в кирпичную стену ткнулась. Плечи, обтянутые тонкой курточкой, начинают стремительно опускаться. И самое убийственное, что голову вжимает. Тонкую трепетную шею под топор готовит.
Острой жалью рубит под ноги. Понимаю, что ей больно, но… Уже все произошло. Можно винить себя сколько угодно это ничего не изменит. Пока мы стоим в паре метров друг от друга мысли плотным роем в голове перемещаются. Мне жаль, что все так случилось, и вернуть былое вряд ли получится. И надо ли? Мы разные теперь. Разные, твою мать.
Понимаю, что лучше отпустить Свету. Отпустить и возможно забыть. Ничего я ей дать сейчас не смогу. Самому бы разобраться в жизни, расставить правильные приоритеты. Иначе снесу волной и не замечу. А так нельзя. Она нежная, хрупкая, не выдержит напора. Исковеркаю жизнь ведь.
— Давай поговорим.
— Нет! — отчаянным криком поднимает птиц с веток.
— Постой, — беру ее ладонь, пытаюсь повести за собой в машину. Не здесь же разговаривать.
— Пусти, — трясет рукой, отчаянно выхватывает. — Я не пойду с тобой. Уйди! Пропади из моей жизни.
— Света!
Понимаю, что истерика начинается. Встряхиваю за плечи и сам воздух глотаю залпом. Смотрю в ее налившиеся глаза слезами. В очередной раз остро чувствую, как моя измена подкосила. Изо всех сил сдерживается, чтобы не разреветься, но пару ручейков проливаются. Она зло кусает губы, будто наказывает себя за проявившуюся слабость.
— Что нужно? Я подаю на развод. Нас больше ничего не связывает, — бросает дрожащим голосом.
Подавлено растягиваю рот в ухмылке. Ничего другого ждать не приходится, но это нормально. Моя задача другая. Все еще держу Свету, рассматриваю. Запоминаю каждую черту, потому что уже знаю — развод дам.
Ну, не судьба! Отпущу.
— Свет, давай спокойно. Прошу тебя.
— Ты не можешь ни о чем просить! — швыряет злыми словами, прямо по роже хлещет. И лучше бы и вправду ударила, чем просто стоит, пытаясь не реветь. Хотя бы обиду выплеснула разом. — Вали к своей помощнице или кто там она у тебя, — наконец, говорит главное для себя. И все же этот самый момент и подкашивает. Закусываю щеку изнутри до крови, а Света выпускает главное. Мелко задрожав, оседает в моих руках и тут же взметнувшись, впивается ногтями в скулы. Кожу насквозь продирает. Чувствую, как горячие капли крови на коже выступают. — Заче-е-м? М-м? За что ты так со мной? Я была плохой женой? Что я не так сделала? Почему ОНА?! Ненавижу-у-у.
Мне нечего ответить. Нечего. Она права.
— Свет, — успокаиваю ее. — Света… Ты должна взять деньги. Слышишь? Ты где живешь? Не надо все рушить совсем. Хочешь все забери? Я уйду из нашей квартиры или тебе новую куплю. Свет!
Конечно, она хотела слышать не то, но к чему глупые извинения, они ничего не изменят. Блядь… ничего.
— Отстань, — мертво выдыхает. Слабо трепещется, желая освободиться. — Ты убил меня, Денис. Растоптал мою жизнь. Не хочу от тебя ничего. Просто пропади из моей жизни. Просто больше не приближайся. Никогда!
— Я понял, Свет.
Все бесполезно. И мой заботливый жест о ее дальнейшей судьбе можно прямо в глотку себе забить плашмя. Надо отступить, иначе ничего хорошего не будет. Но я клянусь сам себе сейчас, что она все равно будет под незримой защитой. Бесполезно дальше разговаривать, поэтому прохрипев «иди», смотрю как Света растаивает в вечерней мгле.
— Девушка, принесите сорок шестой. Этот велик.
Капризный голос из примерочной заставляет меня выйти из ступора. Перебираю вешалки, ищу нужное и отношу. Пока клиентка занимается собой, опять смотрю в одну точку.
Выйти из штопора не могу уже много дней. Зависаю бесконечно. Но это успокоительные так действуют, без них бы с ума двинулась. Не сильные, но хватает. Меня раздавливает каждый день. Боль не уменьшается, только сильнее становится.
Двадцать дней без Дениса. Четыреста восемьдесят часов живу новой жизнью. Это едва выносимо, но выхода другого нет. Надо как-то существовать.
Придавленная обстоятельствами, еле выдерживаю атаки матери. Каждый день названивает и вразумляет, чтобы вернулась к мужу. Ну еще бы, как ей не переживать. Пропало обеспечение. Она привыкла жить на деньги Дениса, у нее слабое здоровье, а я сволочь о ней не думаю. Печалится, что всю молодость к моим ногам положила, растила самоотверженно и вот результат. Даже отец выступил. Бормотал, что семья очень важная составляющая. Ячейка общества, так сказать.
Достали все, Господи.
— Принесите сорок четвертый! Эй, заснули что ли?
Машинально передаю
