с сожалением просила потерпеть, авось всё наладится, то папа молча закрывал глаза на все выходки моего мужа.
— Игорь, может чаю? — раздался делано спокойный голос мамы. Уверена, что её предложение было выдано не из желания угодить зятю или порадовать его гостеприимством — мама, как и я опасалась Игоря, она сделала это, чтобы сместить его фокус внимания на себя и тем самым обезопасить свою нерадивую дочь.
— Нет, спасибо, дорогая тёща! Меня в отделении ждут. — его наполненный елеем голос нисколько не обманул ни маму, ни меня.
Сложно обмануть сладкими речами двух женщин, подвергавшихся насилию, путь и разного типа — папа маму никогда не бил и тем не менее моральное истязание нисколько не уступает физическому. Пусть первое не оставляет отметин на теле, но израненная душа кровоточит не меньше.
— Я пойду, а ты… — он с особой нежностью провел пальцами по моей щеке, в ответ на что мне захотелось отстраниться и презрительно фыркнуть. Но я сдержалась, — нельзя сейчас! Поэтому с каким-то отчаянным наслаждением в этот момент думала о том, что ещё пара минут и всё будет кончено. — …будь умницей.
Коротко кивнув, я проводила его взглядом, в котором муж должен был прочесть печальную-печаль, естественно напускную.
— До свидания, Анжела Павловна!
— До свидания, Игорь!
Закрыв за ним дверь и провернув ключ на два оборота, мама обернулась и шумно выдохнула:
— Надеюсь ты объяснишь мне что происходит?
Марина
— Я расскажу, мам. — вздыхаю устало. — Но обещай, что не будешь отговаривать?
Мама удивлённо вскидывает брови, но молчит, ожидая объяснений.
— Не понимаю, что ты скрываешь от мужа? У вас ведь всё было хорошо?! — выпаливает она, когда пауза немного затягивается.
От её слов меня начинает в прямом смысле бить озноб. Наверное, только сейчас я осознаю в полной мере насколько одинока.
— Хорошо?! Мама, ты о чём?! — вспыхиваю как спичка. — Может хорошо, что Игорь ревнует меня к каждому, кто просто мельком на меня посмотрит? Или хорошо то, что я в синяках вся хожу?
Мама заметно приосанилась, её плечи опустились, а растерянный взгляд смотрел куда-то мимо меня. Я прекрасно понимаю, что ставлю маму, которая обычно старается убежать от проблем и тщательно охраняет своё духовное пространство от лишних стрессов, в просто патовую ситуацию. Но у меня нет другого выхода! Не могу я вечно оберегать её от внешнего мира, который так сурово обошёлся со мной. Да и без её помощи в сложившихся обстоятельствах мне попросту не обойтись.
— Но как же… Почему ты ничего…
— Я говорила, мама! Говорила… Просто вы слушать не хотели… — выдыхаю я, понимая, что впереди меня ждёт очень неприятный разговор, от которого зависит моё будущее. Да и не только моё… — Ты должна сейчас понять и услышать меня.
Скидываю кроссовки, которые начинают неприятно раздражать кожу на щиколотках — снег, налипший на меховую подкладку, растаял в тепле, и теперь скопившаяся влага пропитывала тоненькие носочки, обозначая себя довольно крупными подтёками. Я прохожу вглубь квартиры, оставляя за собой влажные следы на идеально чистом полу, мама же молча идёт следом.
Сажусь в кожаное кресло и с остервенением роюсь в рюкзаке в поисках запасной пары.
— Марин, я пробовала говорить с отцом в тот раз, когда ты хотела уйти от Игоря, но это было бесполезно — отец непреклонен. — мама с жалостью посмотрела на меня, я же почувствовала, как внутри разгорается пламя яростной злости.
— Мам, мне двадцать пять лет, в конце концов! Я выросла, чтобы всерьёз воспринимать угрозы отца! — в сердцах выпаливаю я, но понимаю, что в чём-то мама права — всю свою сознательную жизнь я была зависима от мужчин и то, что собираюсь сделать сейчас абсолютно ничем не отличается. Мне придётся снова довериться мужчине, ведь ни денег, ни жилья, ни связей, чтобы отстоять свою свободу у меня нет. — Ладно, мам! Что уже произошло, пусть там и останется, важно то, что происходит сейчас.
— А что происходит? — мама с тяжёлым вздохом опускается в кресло, стоящее напротив и с опаской смотрит на меня.
— Я так больше не могу… — подтягиваю рукава байки, оголяя предплечья, где фиолетово-бордовыми кровоподтёками обозначены следы, которые оставили пальцы мужа сегодня утром. — И так всегда… Он не бьёт в прямом смысле, пощёчины не в счёт, но вот это… Я устала мам… Игорь делает всё для того, чтобы сломать меня и сделать безвольной куклой, которая безропотно выполняет каждое его требование.
Мама открыла было рот, чтобы что-то сказать, но наткнувшись на мой тяжёлый взгляд, передумала и молча передёрнув плечами вскочила, словно ей нужно было что-то важное обдумать, и начала расхаживать из стороны в сторону.
— Ещё чуть-чуть и у него получится, мам. А я не хочу этого…
— Я понимаю. — сквозь зубы цедит она, удивляя нотками ярости в голосе.
— Это ещё не всё… Я беременна, мам. — совсем тихо говорю я, но эффект удивил даже меня — мама сначала застыла, а затем повернувшись ко мне выпалила на одном дыхании:
— Он тебя беременную бил?!
В её голосе было столько боли и отчаяния, столько скрытой злости, что можно было подумать, будто мама сама прошла через такое. Но этого не может быть, ведь папа никогда бы не позволил себе поднять руку на маму. Да, он бывает немного резким, отстранённым, даже холодным, но, чтобы ударить или нанести хоть какой-то вред физически — нет, не верю.
— Игорь не знает…
— … и ты не собираешься ему говорить. — мама сама заканчивает фразу.
— Да, именно так.
— Но, что ты будешь делать?! Как справишся?! Отец точно не поможет… — она беспомощно развела руками, глядя на меня как на умалишённую.
В такие моменты я начинаю замечать, как мы похожи с женщиной, которая подарила мне жизнь, ведь именно о том, что у меня ничего не выйдет я думала всякий раз, когда порывалась уйти от мужа. Помочь мне действительно было некому и раньше именно по этой причине я мирилась со своей незавидной участью, но несколько месяцев назад в конце тёмного тоннеля моего совсем нерадостного будущего замаячила маленькая искорка надежды в лице нового знакомого.
— У меня есть человек, который поможет и защитит… — тараторю на одном дыхании, ловя на себе недоумевающий взгляд таких же, как и у меня голубых глаз.
— Мужчина? — изумлённо спрашивает мама.
— Да, зовут его Никита Бахчев. — мой голос дрожит так, словно признаюсь в каком-то преступлении, хотя наше знакомство и общение с Никитой таковым не считаю.
— Это он?.. — мама кивком указывает на мой живот, но уловив
