его сторону.
— Что это значит?
— Ты умная девочка. Должна понять.
Встав так грубо, что мой стул громко затрещал, я указала на него и сказала сквозь стиснутые зубы.
— Кухня. Живо.
Шаги позади меня подсказали мне, что он следует за мной, и когда я прокралась в соседнюю комнату и открыла дверь в кладовую, то чуть не втолкнула его туда и закрыла за собой дверь.
— Не могу поверить, — прошептала я, а когда повернулась к нему лицом, спросила: — В чем чертова проблема?
Вик скрестил руки на груди со скучающим видом.
Не смей. Не смей выглядеть таким равнодушным. Не тогда, когда мы оба все знаем.
Я ненавидела это в нем.
Мое выражение лица было умоляющим, я говорила тихо.
— Я пытаюсь, Вик. Я очень стараюсь. Думаешь, мне легко? — Я начала ходить по комнате. — Я вижу тебя на работе. Я вижу тебя дома. Почему-то ты всегда там, где я. И, позволь мне сказать тебе, то, что ты ведешь себя, как осел, не помогает. Если быть до конца честной, это больно.
Но он был непоколебим.
— Это то, чего ты хотела, Нас, — пробормотал он безо всякого интереса. — Я никогда не говорил, что буду притворяться, что счастлив по этому поводу.
Он был серьезен?
Нет. Я никогда этого не хотела.
— Разве мы не можем просто поладить? Ради всех остальных?
— Ладить? — Его глаза потемнели, когда он сделал шаг ко мне, потом еще один. — Это то, что ты хочешь?
Почему он должен быть таким красивым?
Почему он так засучил рукава, давая мне неприличный вид на свои слегка покрытые жилками руки? Блин. Он знал, как мне это нравилось.
Кроме того, почему все должно было закончиться ссорой? Я так устала ругаться.
Не то чтобы я возражала против того, чем заканчивались наши ссоры, потому что все они заканчивались одинаково.
В ту секунду, когда поняла, что мы делаем, я ахнула, и мои глаза расширились. Хмурость исчезла с моего лица, и я быстро приклеила огромную улыбку, которую не чувствовала.
— Нет-нет-нет-нет-нет. — Из моего рта вырвался торопливый шепот.
Но когда он попытался заговорить, я прижала палец к его губам, слегка сжимая их, и зашикала на него. Мой голос стал мягким, безмятежным.
— Внутренний голос. Мы сохраняем спокойствие. Мы не спорим. Все хорошо. Мы счастливы, мы улыбаемся, и мы двое взрослых просто разговариваем. Это все. — Натужный смех покинул меня. — Мы хорошо проводим время.
Вик внимательно наблюдал за мной, и по тому, как он нахмурил брови, я могла сказать, что он был сбит с толку внезапной сменой направления.
— Почему ты ведешь себя так странно?
— Я? Нет. — Моя улыбка дрогнула, но лишь слегка.
— Ты.
Я покачала головой, и у меня заболели щеки.
— Нет. Я просто пытаюсь избежать конфликта.
— Почему? — Его густые брови подозрительно нахмурились. — Раньше ничего подобного не было.
Мой фильтр «мозг-рот» запнулся, и, клянусь Богом, правда была хуже любой лжи, которую я могла бы придумать.
— Потому что, если мы поссоримся, то поцелуемся. А если мы поцелуемся, велика вероятность, что ты окажешься рукой у меня в трусиках. Если это случится, я приду и захочу, чтобы ты оседлал меня, как дворняга, укравший чистокровку. И именно этой ситуации я пытаюсь избежать.
И вот оно. Я так устала от боя, что даже не хватило такта покраснеть.
Из всего, что он ожидал услышать, я могла сказать, что это было не чистосердечное признание, которое он только что получил. Я знаю это, потому что он потерял большую часть напряжения, которое висело на его плечах.
— Почему? Похоже, мы хорошо проводили время, — ответил он остроумно.
Так и было.
Мой всхлип был чисто внутренним.
Это действительно так.
Моя фальшивая улыбка исчезла.
— Я не хочу борьбы. — Я попыталась говорить сдержанно, но мой голос дрожал.
— Но мы намного лучше, когда ссоримся. — Его неуклюжая фигура подходила все ближе и ближе, толкая меня назад, пока моя задница не ударилась о стену. Меня пронзил гул сознания, и мое сердце забилось. — Помнишь?
О-о.
Я была в ловушке.
Ледяные голубые глаза держали меня в плену, когда он совершенно спокойно объяснил.
— Я не хочу этого.
Мой живот сжался.
— Ты не хочешь, чтобы мы поладили?
Я не знала, как объяснить ему.
То, как он провел большим пальцем по губам, неторопливо, неспеша, заставило меня захотеть попробовать их на вкус.
— Нет. — Он покачал головой, и я почувствовала, что готова расплакаться, пока он не сказал.
— Я хочу твоей страсти. Хочу свою дикую девушку. Я хочу тебя. В моей машине, в моей постели, рядом со мной. Я хочу быть в твоей голове, пока я вонзаюсь в твое тело. — Мне казалось, что я получила сильный удар под дых, пока он продолжал, разрушая меня каждым словом. — Больше десяти лет вместе, и ты думаешь, что я позволю тебе идти своей дорогой только потому, что у тебя есть сомнения? Ни единого шанса.
Моя кошечка замурлыкала.
Ну, дерьмо. Что я должна была сказать на это?
Вик потянулся, сосредоточившись на месте у виска, заправляя выбившуюся прядь мне за ухо.
— Мы были счастливы однажды и будем счастливы снова. Я не против дать тебе время, так что я подожду. Но то, что происходит прямо сейчас — это временно. — Он сделал паузу. — Всегда были ты и я, Нас.
Он был прав. Так было всегда.
Где-то глубоко внутри меня что-то треснуло, когда он сказал слова, которые мы говорили друг другу с самого начала: вечно и навсегда.
У меня пересохло во рту.
— Не делай этого, — тихо произнесла я.
Почему он не мог просто отпустить? Отпустить меня?
Вик облизнул губы, посмотрел мне прямо в глаза и разбил мне сердце.
— Ты была моей девушкой с тех пор, как я был мальчишкой, и будь я проклят, если мы не будем держаться за руки в тот день, когда встретим нашего создателя.
Ни одна ссора не оставила меня с этими тихо произнесенными словами. И, черт возьми, мне хотелось плакать. Если бы сердце могло упасть в обморок, то мое только что упало.
Мне было трудно дышать. Колени чуть не подогнулись.
Со стоном я впилась ладонями в глаза.
— Ты не можешь говорить мне
