Он объяснил, почему мать выглядела и разговаривала так печально и подавленно. Какая женщина не придет в уныние, осознав, что с ее браком происходит неладное? Сьюзен постоянно думала о своей матери, ставила себя на ее место: мама не молодела и наверняка переживала из-за этого, тогда как ее муж с каждой новой морщинкой на мужественном лице и даже со слабым проблеском седины в волосах выглядел гораздо внушительнее. Не удивительно, что голос матери звучал с таким отчаянием в последнюю субботу, накануне несчастного случая.
Все равно, в случившемся отец виновен не больше матери. Люди меняются. Безумная влюбленность не может существовать вечно. Ее проблема состояла именно в том, что она тоже никогда в жизни не влюблялась до безумия. Весь прошлый год, оказавшийся последним годом жизни ее матери, ее гораздо больше волновало неудачное супружество родителей, чем ее собственные отношения с Алексом, развивавшиеся с переменным успехом. И за несколько последних недель она едва ли вообще о нем вспоминала, но зато ей недоставало свободы и всего того, из чего состояла ее жизнь в Париже.
— Когда ты прекратишь фокусничать? Когда ты намерена начать работать в фирме? — на сей раз довольно резко спросил Бенедикт. — Тебе уже двадцать три, двадцать четвертый. Ты оказываешь хорошее влияние на Чарли, и ты могла бы очень помочь мне здесь… развлечь, составить компанию во время деловых поездок. Тебе не будет особенно трудно. Я знаю, ты быстро соображаешь, и ты будешь моментально схватывать все, что необходимо для бизнеса. Когда тебе исполнится двадцать пять, я в любое время могу пригласить тебя в совет директоров. Но я не намерен этого делать, пока ты не проявишь минимальный интерес к делу и не проработаешь в компании по крайней мере пару лет.
Сьюзен поспешно поцеловала отца в щеку.
— Папа, обещаю, скоро я дам тебе окончательный ответ. — Она знала, что ей придется это сделать в конце концов. Вскоре последует ультиматум, который она не сможет оставить без внимания. Отец может согласиться, хотя и неохотно, с единственным объяснением того, почему она не хочет работать в фирме: если она решится выйти замуж за Алекса. Ох, жизнь, оказывается, довольно скучная вещь.
Через весь зал Сьюзен увидела, как в дверях появился ее брат Чарльз, чтобы присоединиться к ним за кофе. Он выглядел мрачным и печально качал головой, очевидно, принимая соболезнования метрдотеля, знавшего их обоих с детства. Несмотря на отсутствие его обычной веселой, беспечной улыбки, Сьюзен воспряла духом. Можно позавидовать девушке, которой посчастливится подцепить такого жениха. Он унаследовал привлекательную внешность их высокого, темноволосого, красивого отца, пусть даже, как она была вынуждена признать, финансовый гений отца ему не достался. Как частенько говаривала их мать, отсутствие таланта компенсировалось тем, что он обладал «самым добрым и мягким характером в мире». У Сьюзен в ушах еще звучал мамин голос.
Проглотив комок в горле, она молилась про себя, чтобы отец не был очень суров к Чарльзу в Нью-Йорке. Теперь дома не осталось никого, кто мог бы приглядеть за ним.
В тусклом свете зимнего утра вокруг головы отца возникло странное сияние, напоминавшее нимб. Хотя совещание, которое Чарльз открыл ровно в восемь, требовало полной сосредоточенности, он, как это часто случалось, размечтался. Нимб натолкнул его на воспоминание о картине на религиозную тему, которую он едва не купил у девушки, встреченной на лыжных склонах Сент-Морица. Он слепо смотрел на длинный список, лежавший перед ним на столе. Интересно, где она сейчас? У нее была восхитительная фигура, но она каталась на лыжах лучше, чем рисовала. Он не купил картину, а она отвергла его попытки заполучить ее в постель. Это произошло около двух лет назад, первый, но отнюдь не последний отказ, который он получил.
— Чарльз!
Он поднял глаза и встретился со свирепым взглядом отца.
— Да, сэр. — Господи, он не слышал ни слова из того, что говорил отец.
— Повторяю, каковы планы фирмы «Хоффман — Ла Роша» по использованию гидроокиси никотиновой кислоты? Будь добр, почти своим вниманием мистера Норриса, доктора Порлетти и остальных джентльменов, взявших на себя труд собраться здесь для тебя в столь ранний час. Какие выводы ты сделал на основании последнего отчета Фарджера?
Чарльз почувствовал, что краснеет. Он всегда краснел, когда отец ставил его в неловкое положение перед сотрудниками фирмы, старшими администраторами и младшими служащими, как сегодня.
Он заслужил выговор, однако это было не лучшим средством пробудить в нем энтузиазм в работе по производству медикаментов.
Он откашлялся и, запинаясь, начал излагать краткое содержание того, что одному из лучших агентов «Тауэрс фармасетикалз» удалось раскопать по поводу нового открытия их главных конкурентов.
— «Хоффман — Ла Роша» готовы к внедрению этого…
— Этого? — раздраженно переспросил Бенедикт.
— Гидро… окиси изоникотиновой кислоты в качестве изониазида на основании разработки химика-органика Герберта Фокса.
— Хитрый Лис[13], — проворчал Леонардо Порлетти.
Чарльз сделал вежливую паузу на случай, если Порлетти, одному из ведущих химиков-исследователей «Тауэрс», захочется еще что-нибудь добавить. Возмущенным взмахом карандаша отец велел ему продолжать.
— Эта — я хочу сказать, гидроокись изоникотиновой кислоты — будет выпущена как профилактическое средство против туберкулеза с фабричным названием «Изониазид». Мистер Фарджер обнаружил секретный отчет, в котором высказано предположение, что изониазид, возможно, является причиной возникновения опухолей у подопытных мышей, но, насколько я понял, это возражение сочли недостаточно серьезным, чтобы отложить выпуск препарата новой серии.
Когда примерно четыре часа спустя совещание закончилось, рубашка Чарльза насквозь промокла от пота. Отец пригласил его на ленч, что было вполне обычно, но он сказал также, что намерен обсудить интересное деловое предложение, что было не обычно. Как правило, они ели молча после формальных вопросов о работе, квартире, личной жизни Чарльза. Только изредка проглядывались слабые признаки того, что отцу интересно слушать ответы, которые, следует признать, в любом случае были односложными.
Чарльз был согласен с сестрой. Это были ленчи, когда, как она говорила, «папа исполняет свой родительский долг». Он знал, что Сьюзен в ответ тоже расспрашивает отца, но он не мог. В обществе отца он никогда не чувствовал себя свободно, а теперь, когда они работали в такой непосредственной близости друг от друга, стало еще хуже.
