Я играю на ней, как на музыкальном инструменте, выбивая ласкающую слух мелодию стонов из её губ, судорожных вздохов и почти поскуливающих выдохов. Толкаю её, и она становится на четвереньки спиной ко мне, демонстрируя попку в форме сердечка. В юности она была худенькой – одни мышцы под тонкой кожей, а теперь её фигура стала совершенной, с изгибами в нужных местах и полной грудью, идеально ложащейся мне в ладони. Тяну её трусики, стягивая с неё, целуя и покусывая аппетитные ягодицы; её нежная плоть сочится влагой, и она дергается, когда я провожу языком от клитора вверх. Алена мычит, кусая зубами одеяло, когда я всасываю в рот клитор, дразня его обнаженный кончик языком, и ввожу пальцы в её горячую плоть.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – умоляет она, задыхаясь.
Мои губы скользят по влажным, наполненным возбуждением складкам, собирая медовый нектар, и она впитывает мои движения со всей присущей ей чувственностью. Кажется, моя мошонка сейчас взорвется. Не имея больше сил себя сдерживать, я вхожу в неё одним резким движением до самого основания, и она падает грудью вперед, распластавшись на кровати.
Стонет сладостно, протяжно, двигая бедрами мне навстречу, выгибаясь сильнее, как умеет только она со всей своей фантастической гибкостью.
– Какая же ты сладкая сучка, – шепчу ей в ухо, совершая фрикции, желая быть больше в ней, глубже, и она стонет, умоляет, произнося моё имя из раза в раз, и я даю ей то, чего она хочет, наполняя её собой до основания.
Её тело дрожит и пульсирует подо мной, когда она кончает, и я обнимаю, притягивая к груди её влажную спину, совершая последние движения в ней. Замечаю её слезы, когда она поворачивает ко мне голову, и провожу языком по щеке, чувствуя на нем соль.
Мы оба, обессиленные, валимся на кровать, и я краду последние мгновения с ней, продолжая питаться этой теплой иллюзией, которая не имеет ничего общего с реальностью. Она тут же проваливается в сон, а мне не хочется спать, потому что знаю: когда проснусь сказка закончится, а прекрасная принцесса превратится в расчетливую рыжую ведьму.
Приподнимаюсь на локте, рассматривая её тонкий профиль в свете ночника, припухшие розовые губы, слегка подрагивающие ресницы. Кажется, я даже могу рассмотреть веснушки на кончике носа, и, не в силах устоять, поддаюсь соблазну почувствовать её запах, провожу носом по щеке. Она ворочается во сне, улыбаясь, и обнимает меня, будто это действительно ее потребность, а не умелая актерская игра. И всё же засыпаю.
Глава 37
Алена
Я просыпаюсь, чувствуя тревогу, но не понимаю, почему. Прошедшая ночь оставила после себя странное послевкусие с нотками щемящей грусти. Секс такой горячий, что обжигал и причинял боль, но я всё равно летела к этому огню, рискуя подпалить крылья, чтобы получить от него очередную вакцину против вечной тоски, которую испытывала, находясь вдали от него. Его движения и прикосновения каким-то странным образом были наполнены нежностью и жестокостью одновременно, подталкивая меня к самой пропасти, по краю которой я ходила, и, казалось, мое сердце вот-вот разобьется на мелкие осколки от радости, что он сейчас так близко ко мне, и одновременно, глубокой печали, потому что он был будто не здесь, не со мной.
Клим стоит спиной ко мне, вглядываясь во что-то в окне. Это раннее утро какое-то темное, туманное и настроение у меня почему-то такое же. Я подтягиваю ноги, украдкой поднимая выше одеяло, не желая выдавать, что проснулась, и просто смотрю на его фигуру.
Он, словно почувствовав мое пробуждение, всё же поворачивается ко мне, и мое сердце замирает от страха, ловя его настолько ледяной взгляд, что мне становится холодно. Я читаю в нем безразличие, словно этой ночи и не было, а я лишь случайная прохожая, пришедшая просить у большого дяди ссуду, и этот дядя смотрит на меня, как на надоедливую муху.
– Клим, что будет дальше? – Мой голос, хриплый после сна, дрожит, и мне вдруг становится неловко, потому что чувствую себя не к месту голой, в тот момент, когда он накидывает на плечи свежевыглаженную рубашку, на которой ни единой складочки, и принимается застегивать пуговицы своими длинными ловкими пальцами. А мне кроме одеяла даже защититься нечем от исходящего от него отчуждения.
– А что, по-твоему, может быть дальше? – отвечает он вопросом на вопрос, изучая меня темной бездной своих глаз, и я теряюсь от стальных ноток, которые слышу в его интонации.
– Ты поговоришь с Дианой? – осторожно спрашиваю я, оттягивая разговор о том, что получала угрозы, которые, скорее всего, были именно от его невесты. Я не знаю, как его начать, когда он вот такой – отстраненный и совершенно чужой.
Клим протягивает запонки в рукав рубашки, опустив темные ресницы, на губах появляется циничная ухмылка, когда он произносит убившую меня фразу.
– Конечно, ведь она моя будущая жена, но о чем мне с ней говорить? То, что у меня есть любовницы, она и так отлично знает.
Его слова проникают ножом в мою грудную клетку, прямо в сердце. Я прижимаю ладонь к кровоточащей ране, желая остановить кровь, которая хлещет сквозь пальцы. Теплая, вязкая, с металлическим запахом. Другой рукой сжимаю простыню, силясь на завыть от боли, и вновь кусаю губы, стараясь собрать остатки гордости и не расплакаться.
– Жена, – повторяю механически, но мои губы подрагивают, будто я сейчас рассмеюсь, и я поднимаю на него последний взгляд. Ведь знала, что не поверит.
Вылезаю, голая, из постели так скоро, что едва не падаю, запутавшись в одеяле. Надо бы принять душ, но сил здесь оставаться у меня больше нет, меня всю трясет, и эта дрожь исходит откуда-то из самого нутра, вибрацией расплываясь по всему телу.
В этот раз я была предусмотрительнее и собрала в сумку вещи, чтобы вновь не выглядеть, как шлюха, возвращающаяся в бордель после заказа.
В период соревнований, когда мне нужно было собраться, я просто начинала считать вдохи и выдохи. Медленный вдох и равный ему выдох. Снова и снова. Натягиваю чистые трусики, джинсы и теплый свитшот. Вдох. Выдох.
Покидаю его номер, даже не обернувшись, забыв, что пришла не только для того, чтобы признаться во всем, но и чтобы попросить помощи. Но гордость не позволяла больше смотреть на него. Он растоптал меня, вытащил сердце из грудной клетки, сжал его в своих красивых руках и раздавил, чтобы потом выбросить на пол этот ненужный орган.
Я, как сомнамбула, добралась до дома на метро и села на детской площадке на качели, раскачиваясь на них на ветру, не чувствуя холода. Домой не хотелось. Никуда не хотелось. Жить не хотелось.
Подняла взгляд на свою квартиру и резко встала с качелей. У меня дома кто-то был. Сердце от страха готово было выпрыгнуть наружу. Я стояла, наверное, целую минуту, вглядываясь в собственное окно, в котором можно было с легкостью рассмотреть движущиеся фигуры при включенном свете. А если бы эту ночь я провела не у Клима? Зажимаю рот ладонью, не понимая, куда теперь идти.
Глава 38
Если это генерал, то в полицию идти опасно, как бы там прямо в его руки не угодить. В голове тысячи мыслей, но ни одной дельной. Я просто добегаю до остановки и сажусь в первый попавшийся автобус; в сумке – кошелек, немного наличности и телефон. Телефон... Ведь, если за мной следят, с легкостью вычислят. Верчу в руках смартфон, вспоминая все детективные фильмы, которые я так люблю, и понимаю, что от него нужно избавиться. Пока еду, очищаю от фотографий и других файлов, выключаю, а потом выхожу на остановке и кидаю в урну, решив сесть на следующей автобус, несмотря на номер. Мне нужно подумать и решить, как быть.
