Анатолий расстёгивает верхнюю пуговицу хорошо подшитого жилет, как в целом и весь его гардероб, словно его грудной клетке не хватает места для воздуха. Сам он выглядит неважно, цвет лица землистый, над верхней губой заметна испарина, а некогда яркие глаза поблекли. На какое-то мгновение я ловлю себя на том, что мне его жаль, он больше не вызывает желания мстить – скорее, закрыть ту дверь, перед которой он стоит, и никогда больше не отворять.
– Отнюдь: ты все-таки моя плоть и кровь, хочу уберечь тебя от повторения одних и тех же ошибок, – произносит отец, прожигая меня глазами.
Приподнимаю бровь, ожидая продолжения.
– Не знаю, рассказала ли Алена, по какой причине подписала тогда договор со мной, – приступает он к главной теме, а я замираю, не зная, чего ожидать, но понимая, что ничего хорошего не услышу. – Ей нужна была большая сумма денег, и срочно.
Мне хотелось подтолкнуть отца к сути. То, что ей требовались деньги, было и так очевидно, но он не торопился, словно прощупывал, насколько Алена была со мной откровенна.
– Она же тогда не одна пришла, а с Максом вместе, этот всё время нуждался в средствах, то на семью, то на себя, сам знаешь. – Отец протягивает мне фотографии, которые были сделаны как раз около десяти лет назад. Рассматриваю их, пытаясь не подать виду, насколько мне тяжело на них смотреть.
Они сидели втроем за столом – Алена, Максим и отец – и что-то обсуждали. Алена расположена спиной к объективу, на некоторых фото виден ее профиль, но я узнаю её сразу по осанке.
– Признаться, я не знал, что у них уже тогда начались отношения, и девчонка твоя оказалась не такой простой, как казалось на первый взгляд. Правда, выяснилось, что деньги ей нужны были на лечение бабушки – очень благородно с её стороны, – произносит отец с сарказмом.
Потираю переносицу, догадываясь, что, вероятно, Антонины Николаевны уже давно нет в живых, а я даже не озаботился ни разу состоянием её здоровья, выкинув всех людей того периода из своей жизни.
– К чему ты мне все это рассказываешь? – интересуюсь я, не выказывая своей неосведомленности об обстоятельствах тех лет, послуживших причиной получения средств, и уж тем более о том, как долго они с Максом находились в отношениях.
– Не хочу, чтобы эти двое снова водили тебя за нос. Понимаю, сын, что ты зависим от нее, как и я был когда-то от твоей непутевой мамаши. – Он вытаскивает, как фокусник из шляпы, очередную стопку фотографий, передавая мне, и я уже не представляю, чего еще ожидать. – Ведь именно из-за неё ты принялся топить мой бизнес. Поверь, она того совсем не стоит, как и твоя мать.
Сердце бьется с каждой секундой всё чаще, пока я рассматриваю совместные фотографии Алены и Максима, все быстрее и быстрее, грозя своими мощными ударами пробить грудную клетку и покинуть тело. На свежих фотографиях отражается неподдельная искренность как свидетельство того, что общаются они до сих пор, и довольно близко. В мозгу – неразбериха, фигурки на моей шахматной доске разбросаны в хаотичном порядке, и «король» стоит под прямой угрозой. Один ход отца – и я получаю «шах и мат».
Если она до сих пор с Максимом, значит ли это, что отношения с Андреем нужны лишь потому, что у него водились деньги? Хотя ей, должно быть, неизвестно, что в последнее время семейный бизнес Самойлова летит в тартарары, представляя собой лишь красивую обертку без какого-либо содержимого. Когда я решил взяться за него основательно, наведя справки, выяснилось, что он был в долгах, как в шелках, в попытках поддержать привычный уровень достатка, и мне даже не стоило прилагать особых усилий, чтобы убрать соперника. Но ведь об этом мало кому известно, а, значит, Алена выбрала меня в качестве запасного аэродрома.
Идиот!
Я не предпринимал попыток раскопать эту историю десятилетней давности, вывернуть наружу каждый эпизод и его мотив, но не из-за того, что не хотел ворошить прошлое. Вовсе нет. До тех пор, пока я не знал правды, у меня оставались иллюзии и надежды. Находясь рядом с Аленой, я мог бы представить, что всё, что мне довелось видеть собственными глазами, застав свою любимую девушку с лучшим другом, имеет какое-то разумное объяснение. У меня еще была вера, что события тех лет вовсе не вина Алены, а случайность как следствие того, что она попала под жернова жизни, которые её перемололи и выбросили во взрослое существование. И если послушать отца, отчасти ведь так оно и было, я вполне мог поверить, что деньги ей нужны были исключительно для того, чтобы поправить здоровье близкого человека.
Будь результат детективного расследования схож с версией отца, мог ли бы я и дальше питаться иллюзиями, позволила ли бы моя гордость держать её при себе, зная очевидную истину: ей нужны только мои деньги?
В отличие от жалкого рассказа Алены в словах отца логики было через край, и как больно, но легко верилось ему. А видя подтверждение тому, что Алена до сих пор общается, а вероятнее всего, и имеет близкие отношения с Максом, склоняло чашу весов в сторону обвинительного приговора для неё.
Как бы я ни хотел забыть о случившемся, но в моем мозгу то и дело всплывала, как назойливая реклама, картинка их совокупления. Я мог бы закрыть глаза на то, что она падка до денег, устранил бы всех противников, которые могли бы мне помешать её купить в собственное пользование, обеспечил бы ей жизнь, о которой она могла бы только мечтать, и плевать, что все её чувства лишь симуляция. Разве мне к этому не привыкать? Но измену я простить не в силах.
– Что вам нужно, Анатолий Борисович? – Родитель за этот короткий диалог столько раз подчеркнул нашу родственную связь, что меня начало подташнивать от осознания этого кровного родства.
Отец расслабленно откидывается на спинку стула, рассматривая меня, словно выполнив сложную задачу.
– Хочу, чтобы ты понял: я лишь помог твоей непорядочной девчонке, когда ей срочно требовались деньги. А я, между тем, всегда желал для тебя лучшего! – Отец кладет сложенные руки на стол, как часто делал, ведя переговоры, показывая, что настроен на рабочий лад и готов идти на уступки для своего оппонента, напоминая мне, что всегда был против Алены, а её поведение лишь подтвердило верность его суждения о ней. – Вместе мы могли бы горы свернуть.
Тогда я обещал отцу подумать над этим предложением, в действительности не планируя его принимать. Изучив отчеты по его работе, инвестированию средств, партнеров за последние годы, я понял, что в его манере вести бизнес мало что изменилось, если не сказать – ничего.
– Клим Анатольевич, – слышу взволнованный голос секретаря по внутренней связи, – тут к вам очень рвется молодой человек, охрана не может его удержать. Может, вызвать полицию?
Вывел отображение камер видеонаблюдения на монитор, чтобы лицезреть, как охрана преграждает путь не кому иному, как моему «другу». Преодолев несколько лестничных пролетов, я встретился с тем, кого не видел десять лет, а желание расквасить его физиономию об асфальт никуда не делось.
Макс, должно быть, увидел мой настрой, отшатнулся в сторону охраны, однако уходить не собирался. Он был взъерошенный, бледный, с каплями пота, стекавшими по вискам.
– Алена с тобой? – первое, что он спрашивает, и мои глаза наполняются всеми оттенками крови, начиная от карминового до бурого. В моём воображении я беру его за грудки и отправляю на встречу с кирпичной стеной, чтобы затем провести его смазливую рожу по ней, как по наждачке, снимая верхний слой кожи, однако все же усилием воли остаюсь на месте, заложив руки за спину, пряча кулаки.
– Странное место ты выбрал для её поисков, не находишь? – равнодушно произношу я, не понимая, с какого рожна он пришел искать её в мой офис.
– Она не отвечает на звонки, я волнуюсь за неё!
Макс, казалось, специально так подбирает слова, что каждое только доводит моё состояние бешенства до самого пика.
Охрана старается больше не дотрагиваться до незваного гостя, но стоит рядом, готовясь в любой момент взять его под белы рученьки и выпроводить за дверь, и когда я приближаюсь к нему, они по моему кивку отходят на несколько шагов назад.
