мне и поднимает над головой руку.
— Дай пять, подруга, — довольная протягивает она.
— Сними, — хрипит Курт, прожигая меня зелёными лазерами.
— Оставь так, Ид. Дай покайфовать, — Ангелина прикрывает глаза от удовольствия и цокает. — Бизнесмен хренов. Сейчас твой бизнес-актив нашему питону скормим.
Ничего себе Геля разошлась. Я, по правде сказать, и то уже остыла. Смотрю на бедного Вову с испариной на лбу и чувствую, что переборщила. Так реально схватит удар, что с телом потом делать будем?
Делаю шаг к нему, аккуратно снимаю только пригревшегося Яшу.
— Эй, ты чего? — разочарованно тянет подруга за спиной.
— Ты прощен, — приглушённо говорю Вове в лицо, закидывая питона к себе на плечи.
— Что? — снова возмущается Геля сзади. — Ничего он не прощен! Я себя оскорблять не позволю! Дай сюда, — Ангелинка подходит ко мне и тянет руки к бедному Яше, который на сегодня уже набрался впечатлений. И ему перспектива снова быть переброшенным на незнакомое тело не нравится. Он поднимает голову и шипит в сторону подруги.
Геля отступает, немного бледнея. Она не признается, но тоже не испытывает теплых чувств к этому хладнокровному животному. Поэтому он тусуется в моей комнате, и кормлю его тоже всегда я.
Успокаиваю питона поглаживанием и разворачиваюсь на выход. Нагулялся, пора домой.
Иду в комнату, с кухни слышны очередные ругательства. Укладываю Яшу в террариум, он сразу заползает в поилку. Поправляю лампу, чтобы светила на него и замираю.
Так, стоп. А что там Геля говорила про «себя оскорблять»?
Возвращаюсь на кухню, Вова, уже пришедший в себя, переместился к холодильнику и попивает пиво, спокойно выслушивая тираду Гели.
— У меня все с этим нормально, понятно? — эмоционально размахивает она руками. — И всегда было! А ты со своими доводами, Фрейд хренов, знаешь куда иди?!
— Я просто констатировал факт, — спокойно отвечает Курт после очередного глотка. — На лицо завышенная самооценка и проблемы с родителем противоположного пола. Как по учебнику, — ухмыляется уголком губ.
Черт, все это время он говорил о ней!
Ангелина заливается краской и раздувает ноздри. Курт нашел ту самую кнопку в ней, которую трогать нельзя никому. Проблемы с отцом, которого не было. Как он это делает, блин, видит людей насквозь?
— Да пошел ты, — кипит подруга. Разворачивается на пятках и вылетает из кухни, цепляя меня плечом по пути.
Я кидаю в Курта осуждающий взгляд, он пожимает плечами и снова присасывается к бутылке. Ни грамма сожаления в глазах.
Иду за подругой, она в комнате пихает оставшиеся вещи в сумку. Лицо злое, движения отрывистые.
— Что он тебе сказал? — аккуратно присаживаюсь на краешек ее дивана.
— А то ты не слышала, — фыркает Геля.
— Не все, — тихо говорю я. — Если честно, я подумала, он это обо мне говорит. Ну, «безнадёжный случай», бизнес на таких и строил…
— Чего??? — разворачивается ко мне лицом. — Да он тебя, как питбуль, защищал.
Или себя. Короче, — подруга плюхается возле меня и объясняет. — Я ему: слышь, Казанова местного разлива, я тебя насквозь вижу. Работку отработал и тихо вали, нечего тут постоянно тереться возле Иды. А он: так я тебя тоже насквозь вижу… И давай про конченых, которые его нанимают рассказывать. Ой, прости, — прикрывает рот рукой, понимая, что сказала. — Я не о тебе. Он, короче, говорит, знаю я таких, как ты. Я: каких таких? А он: безнадёжный случай…
— Офигеть, — только и выходит из меня.
— Взбесил, зараза. Ещё и ты со своей «доля правды».
— Да я же думала…
— Да я поняла, — отмахивается Геля. — Ладно, — встаёт с дивана. — Я поехала, иначе этому просто не жить. И как ты его терпишь!
Перебрасывает очередную сумку через плечо, оглядывает комнату, которая выглядит до ужаса пустой. И хотя я знаю, что это всего на пару дней, все равно чувствую себя неуютно. Словно происходит что-то безвозвратное.
Мы с Гелей тепло прощаемся, она нехотя оставляет свой ключ мне и шепчет, чтоб я держала Яшу поближе. А лучше на башке Курта.
Когда вхожу на кухню, там уже чисто, кожура убрана, стол тоже, картошка порезана. Что за чудеса? Это тоже входит в перечень услуг жиголо? «Домашний уют и вкусный ужин» — так и вижу лозунг его кампании. Рубил бы деньги лопатой.
Сам Вова восседает за столом и встречает меня пристальным взглядом.
Опасается, что я снова устрою диверсию?
Не произнося ни звука — а что тут, блин, скажешь — встаю к плите. Неловко получилось. Получается, он обо мне и слова плохого не сказал, а я… Хотя за Ангелинку тоже обидно. Чего он на нее набросился, когда она просто защищала меня?
Включаю газ, ставлю сковородку разогреваться. Промакиваю картошку салфеткой, убираю лишнюю влагу, как учила мама. Заливаю побольше масла и закидываю картошку. Она громко шкворчит на сковородке, заполняя тишину кухни.
— Перемирие? — раздается в затылок.
Я вздрагиваю, не слышала, как он встал из-за стола и подошёл.
— Я и не… прости, ладно? — неловко шепчу я.
Но оправдываться не хочу, буду выглядеть полной дурой.
— Это было интересно, — моего хвоста на макушке касаются пальцы, и резинка скользит по волосам вниз.
Плечи и шея покрываются мурашками, хорошо, что их прикрывает моя непослушная копна.
— Не надо было, — слабо сопротивляюсь я. — Вся картошка будет в волосах, — сжимаю пальцами столешницу перед собой.
Дурацкое сердце заходится в тахикардии. Решил мне так отомстить за Яшу?
— И это тоже будет интересно, — смеется Вова. — Тебе нужно расслабиться, — наклоняется к плечу и шепчет на ухо. — Хочу снова увидеть фурию.
Глава 14
Ида
Будильник меня ненавидит.
Казалось бы, я только закрыла глаза, а он — беспощадное зло — трезвонит мне в самое ухо.
Отрываю голову от подушки, вглядываюсь в цифры на экране — пора вставать.
Опускаю ноги на пол, принимаю вертикальное положение и тут же падаю обратно на подушку. Голова свинцовая, хоть пули
