может быть все так просто… Наверняка Габи придумала, как испоганить мне жизнь. Слишком все гладко… Она же понимает, что я выберу Злату… Вы бы видели, как я сегодня глупо выглядел. Я признавался Злате в любви при жене, а она…
– Ей было очень больно, Никита. Она страдала, наблюдая за вами. Ты больно ранил ее самолюбие, уничтожил ее, как женщину… Не сомневайся, что она придумает, как тебе отомстить.
– Злата настояла на том, чтобы я согласился, – добавляю сухо. – Сказала, что выйдет за своего красавчика.
– Вот… Ты сам ответил на вопрос. Габи отыщет этого парня и уговорит сыграть по ее правилам. Может, заплатит ему. Тот заставит Злату выйти за него… Уж не знаю, какие он выберет слова, но факт остается фактом – тебе надо быстрее увозить сына в клинику и спасать ему жизнь. Все остальное… Незначительная чепуха. Все можно исправить, пока жив… Пользуясь моментом, подари сыну жизнь. Ты знаешь, на что Габи идет ради тебя? Забор костного мозга происходит под наркозом. Она жертвует здоровьем, чтобы ухватиться за шанс тебя вернуть.
– Я не могу ответить ей взаимностью, но отблагодарю по-другому. Спасибо вам большое.
– Подписывай договор и скорее звони в клинику, – довольно протягивает Либерман и возвращает бумаги.
Никита.
Возвращаюсь в офис со спокойным сердцем. Либерман прав: главное – провести операцию Никитушке, а уж потом… Я словно проваливаюсь в прошлое, от которого всю жизнь бегу… Я также поступил со Златой – трусливо сбежал, оставив ее одну. Обманул, прикрывшись страхом перед уголовным преследованием. И сейчас я обманываю Габи… Собираюсь обмануть. Я подпишу договор и пообещаю ей выполнить свои обязательства, заранее зная, что не стану ничего исполнять. Паркуюсь возле офиса и поднимаюсь в кабинет. Звоню Габи по внутренней связи, мысленно приготовившись к словесной баталии.
– Великий и ужасный Гончаров пожаловал, – протягивает она, цокая каблучками по полу. Походит ближе и садится напротив меня.
Как бы ей ни хотелось скрыть боль, я чувствую ее на расстоянии – каждую вибрацию, каждый крохотный укус… Она впивается в ее сердце, как змея, заставляя совершать отчаянные поступки. Либерман снова прав – Габи жертвует здоровьем не ради моего сына – ради меня. Наверное, правда любит… Или не хочет отпускать удобного богатого мужа.
– Я согласен подписать договор, – вздыхаю, смотря прямо ей в глаза. – Давай бумаги, Габ.
– Неужели, твоя моль так легко тебя отпустила? Я думала, она просто схитрила, но нет… Стоило тебе уйти, к ней пожаловал потрясающий восточный красавец и…
– Да, это ее мужчина, они встречаются. А ты что подумала? – отвечаю сухо. Сжимаю зубы с такой силой, что челюсть сводит судорогой.
– Ты же сказал ей, что любишь, – горько произносит она.
Больно… Понимаю, Габи… Очень больно. Невыносимо. Я чувствую себя не лучше. Сейчас мы с тобой в одной лодке, плывем в океане отчаяния и боли, гребем к неизвестном берегу, чтобы найти спасение…
– Значит, мы с тобой оба испытываем безответную любовь, – проговариваю свои мысли вслух. – Я сказал, что чувствую. Давно надо было сказать, но я… Она меня не простила. А жить с непрощением в сердце очень тяжело.
– То есть ты всерьез хочешь выполнить мои условия? От безысходности?
Боже мой, как же тяжело врать… Смотреть в ее полные надежды глаза и нагло врать… Но я не могу поступить по-другому… Не сейчас, когда на кону жизнь моего сынишки.
– Да. Мы одинокие несчастные люди. Габи, мне все равно, понимаешь? Если ее нет, мне неважно… Мне… – с трудом подбираю слова, не в силах выразить чувства. – Мне ничего не нужно без нее. Но и выбор Златы я уважаю. И прекрасно понимаю ее чувства… Амиран хороший человек, он ее любит.
Мы говорим о всякой ерунде… Молчим и многозначительно смотрим друг на друга. Кажется, еще мгновение – и она откажется от своей безумной идеи. Пожалеет меня – бедного страдальца и хитреца в одном лице.
– Давай перейдем к делу, Ники, – вздыхает Габи и подает мне бумаги на подпись. – Ты сегодня приедешь домой? Готов приступить к исполнению супружеских обязанностей?
Ее щеки краснеют, а в глазах появляется возбужденный блеск. Габи облизывает губы и подается вперед в ожидании ответа.
– Габи, ты должна выполнить свою часть договора. Ни о каком возвращении домой не может быть и речи.
– Я поняла. Звони в клинику, бронируй билеты и… Можем вылетать хоть завтра. Твоя эта… Злата полетит с нами? – вымученно произносит Габи.
– Конечно.
Габи забирает бумаги и небрежно складывает их вдвое. Странно… Словно они ничего для нее не значат. Бредет к выходу, понуро опустив голову.
– Ты сам забронируешь билеты? – произносит возле дверей.
– Да, спасибо за предложение. Я должен созвониться с лечащим врачом Никитушки.
Остаток дня я провожу в поисках лучших условий для пациента. Отправляю в несколько клиник медицинское заключение сына, переведенное на английский. Просматриваю сайты с авиарейсами. Звоню Алине Евгеньевне, чтобы уточнить некоторые детали: как транспортировать сына? Если необходимость в реанимобиле или достаточно моей машины? Звоню Золотко… Прикрываясь делами, звоню, чтобы услышать ее голос. Выпить порцию боли и воздуха. Уж не знаю, чего я чувствую больше, но я не живу без нее… Дышу только рядом с ней, чувствую, осязаю, думаю… Злата как наркотик – убивает и возрождает. Или как ведьма, способная вдохнуть жизнь одним лишь словом…
– Привет, Злата.
– Привет, Ник. Ты… Ты подписал?
– Послушай, Злата. Я разговаривал с Либерманом, он успокоил мои волнения. Я не стану возвращаться к Габи, но ей я сказал, что вернусь. Подписал документы и…
– То есть ты обманул ее? – с ноткой презрения в голосе произносит она.
– Да, а как надо было поступить? Вывалить на нее правду и лишить сына надежды? Злата, я не телок на привязи. И не собираюсь потакать чьим-то капризам. У меня на все есть свое мнение, а Габи…
– Ник, ты для этого позвонил? Чтобы рассказать мне, какой ты подлец? Ты хоть представляешь, на что она идет ради тебя? Не ради Никитушки, а ради тебя, Гончаров. Операция проводится под наркозом и…
– Порой я не понимаю тебя, Злата. Я поступил по совести. Да, солгал… Но я не хочу обрекать себя на муки. И я люблю тебя, Золотко… И никому не отдам.
– Это не тебе решать, Гончаров.
– Злата, ты считаешь, я должен пойти и рассказать Габи правду? Одна из клиник дала согласие принять нас в ближайшее время. Не делай из меня виноватого, Золотко. Я думаю о нашем сыне.
– Можно было как-то ее убедить,
