— Что с ним? Где он? — мой голос дрожит от страха, а воображение рисует картины одна страшнее другой.
— В реанимации. Я говорил с врачом, он объяснил, что Мишаня пока не может раздышаться, поэтому за него дышит специальный аппарат.
Мой сын не может дышать сам? Господи, какой ужас.
Я закрываю рот ладонью и начинаю выть, жмусь к стене. Как страшно. Мой мальчик лежит, где-то там один и не может дышать сам. Это я виновата, если бы я не связалась с Семеновым, ничего бы не случилось.
— Это я виновата! Если бы я не связалась с этим уродом, ничего бы не было! Миша, он кинул в меня вазой! Стало очень больно, а потом пошла кровь! — вспоминаю, размазывая слезы по лицу.
Муж садится рядом, обнимает, целует меня в макушку, покачивает успокаивая.
— Его задержали, он сядет и надолго, я клянусь тебе. Не вини себя, ты умница, ты вела себя как настоящий герой на операции.
— Ты видел их? Какие они? Расскажи мне! Когда мне их покажут? — цепляюсь за Мишины руки.
Он сильный, умный и все на свете знает. Когда он рядом мне не так страшно.
Муж достает телефон, открывает фотку. Левку узнаю сразу, строгий голубой взгляд, бровки домиком, губастенький. У сыновей мой цвет глаз? Улыбаюсь сквозь слезы, целую экран. Родной мой.
— А Мишаня? — поднимаю глаза на Мишу.
— Я был у него всего минутку, только посмотрел через кювез. Я не мог фотографировать его там, переведут к вам тогда сфоткаем, да?
— А когда переведут? Врач сказал, когда он раздышится? — слежу за мимикой мужа, боюсь, что начнет юлить и обманывать.
— Точных сроков нет, от нескольких дней до нескольких недель. Ему сильнее досталось, чем Левке. Но он тоже борец, как и ты! Он справится, вот увидишь! — хрипит муж, снова отводит глаза, нервно трет переносицу, отворачивается.
Мне кажется, чтобы не показывать мне свой ужас и неуверенность, ему тоже дико страшно. Но он все равно старается меня поддержать.
Миша помогает мне переодеться и уговаривает поесть, я не хочу, но понимаю, что мне нужны силы, чтобы заботиться о сыновьях. Ем, через не могу, вдруг молоко все-таки появится? У меня ведь было молозиво, но после операции даже его не осталось.
После завтрака появляется Люба.
— Шов не болит? Как вообще себя чувствуешь? Что-нибудь беспокоит? — сыпет вопросами Люба, осматривая швы.
— Немного болит, ерунда со мной все нормально. Люба, а как мальчики? Ты знаешь что-нибудь?
Люба с Мишей переглядываются, она нервно чешет лоб.
— К тебе сегодня придет педиатр, все расскажет. Я знаю, что с первым все хорошо, второй в реанимации пока. Как назовете? — устало улыбается, поправляя мою ночнушку.
— Лев и Мишка.
— Оу, не боишься столько хищников на тебя одну? — играет бровями Люба.
— Не боюсь. Люб, с ними же все будет хорошо, правда?
— Очень на это надеюсь. Ладно, отдыхай, — прощается она и продолжает обход.
После Любы приходит педиатр и сложными терминами объясняет состояние сыновей, потом переводит на человеческий язык. Что у Мишки не раскрылись легкие, в родах ему досталось сильнее брата, убеждает, что они делают все возможное. Состояние моего сына стабильное. Дальше ждем, когда он сможет дышать сам.
Наш педиатр - молодой улыбчивый мужчина, который уверен, что все непременно будет хорошо, он тоже хвалит меня за операцию, все отделение наслышано о моих экстренных родах. Но он хвалит не только меня, но и мальчиков, говорит, что при нашем анамнезе, все очень даже неплохо.
После слов о сыновьях, я сразу к нему прониклась. Думаю, нам всем действительно повезло. Я вообще заметила, что после встречи с Мишей, жизнь сводит меня только с хорошими людьми, Миша как большой магнит притягивает в нашу жизнь прекрасных людей.
В палате две кушетки, и муж будет здесь со мной, оказывается, за деньги это вполне возможно устроить.
После обеда, время тянется ужасно долго, мне обещали принести Левку и я то и дело нервно поглядываю на дверь.
Миша уже минут двадцать по телефону отбивается от Нюры, она требует меня, но я не хочу ни с кем говорить.
— Анна Сергеевна, приезжать не нужно, вас все равно не пустят! — уговаривает бабушку муж. — Ну, конечно, я рядом. Как только Мирослава сможет, она сама вам позвонит, с мальчиками все стабильно. Левку обещали сегодня отдать. Мишаня пока в реанимации.
Утыкаюсь носом в колени, слушаю Мишин бубнёж, когда дверь вдруг открывается и медсестра заносит Левку. Муж быстро сворачивает разговор. Я сползаю с кровати. Замираем с ним как два суриката.
— Мамочка, принимай сына, — медсестра протягивает мне туго запелёнутое полешко. — Он сытый, в следующий раз кормить через три часа. Смесь и водичку вам принесут. Бутылочки есть?
Осторожно беру сына на руки.
— Да, мы все купили! — кивает Миша.
— Хорошо, будут вопросы, вызывайте! — напоминает медсестра и уходит.
Муж подходит ближе, рассматриваем серьезное личико. Левка смотрит на нас без особого интереса, причмокивает, зевает.
— Зевнул, — восторженно шепчет Миша. — Видела?
Киваю. Левка голубоглазый, щекастенький, серьезный парень. Кладу сына на кровать. Разматываю пеленку, раздеваю. Осматриваю, пересчитываю пальцы, все на месте. Долго разглядываю, запоминая каждую черточку. Как молодая мама, я весьма тревожна и, конечно, боюсь, чтобы моих детей не перепутали.
— Дай, фломастер! — прошу Мишу.
Он знает об этой моей паранойи и поэтому только тяжело вздыхает, когда я рисую фломастером с зеленкой сыну на пальчике руки сердечко.
Потом же будет еще Мишаня, надеюсь, так я не буду их путать. Три часа с сыном пролетают незаметно, и сейчас Миша из бутылочки кормит Левку, улыбается, глядя на него, уговаривает не торопится.
Выскальзываю за дверь, медленно бреду, опираясь на стену в сторону реанимации, я узнала, где она находится, мне разрешили навещать Мишаню.
Останавливаюсь перед дверью. Глубоко вдыхаю, противный холодный страх ворочается где-то в районе солнечного сплетения, ноги ватные, руки трясутся.
Я буду сильной, все будет хорошо! Я нужна сыну. Осторожно открываю дверь.
Глава 41.
Мирослава
В палате приятный приглушенный свет, за столом сидит та самая медсестра Анечка, что подбадривала меня на родах.
— Здравствуйте, моя фамилия Рой, я хочу посмотреть на сына, — шепчу, шаря глазами по кювезам, пытаясь угадать, где лежит Мишаня.
— Здравствуйте, ваш здесь, — указывает Анечка на ближайший ко мне.
Сразу узнаю младшего, он очень похож на Левку, только мельче. В памперсе, распашонке и носочках, голубая шапочка на голове, в носу трубочки, на руках какие-то бирки и проводки.
Такой маленький, беззащитный, совсем один. В то время пока мы играем с Левкой, мой Медвежонок здесь самостоятельно борется за жизнь.
Кладу ладони на кювез, хочу, чтобы он знал, что не один, что мама рядом. Всхлипываю, слезы текут по щекам, какая же я тряпка, обещала же себе не реветь.
— Пожалуйста, не плачьте, детки чувствуют настроение мамы, он может начать нервничать, — предупреждает медсестра.
— Извините, не буду больше, — быстро вытираю щеки.
Анечка показывает мне специальное отверстие в кювезе, куда можно вставить руки.
Мою руки, обрабатываю антисептиком, грею дыханием. Убедившись, что теплые осторожно касаюсь Медвежонка, поглаживаю маленькую коленку. Он поворачивает головку, кряхтит, смотрит обиженно.
— Прости, что так долго не приходила. Медвежонок, я тебя очень люблю. Пожалуйста, выздоравливай скорее, мы с папой и Левкой очень тебя ждем. Я выбрала вам красивую коляску, синюю. А папа купил вам очень красивые кроватки. Нюра связала носочки.
Рассказываю сыну все на свете, говорю о том, как мне было страшно, когда их забрали после родов и целые сутки после. Мишаня слушает внимательно, будто понимает, сучит ручками.
— Я очень люблю тебя, Медвежонок. Прости меня, я никогда больше тебя так надолго не оставлю, буду все время приходить. Пожалуйста, знай, что я всегда рядом, сыночек.
