глаза расширяются от шока, а рот приоткрывается.
— Что ты делаешь? — почти кричу я, когда он начинает копаться в ящике. — Разве ты не знаешь, что в тумбочках хранятся самые личные вещи людей?
Он усмехается, его тело все еще нависает над моим, пока он продолжает копаться. Там лежат мои лекарства от панических атак, а также книги с эротическим содержанием, моя электронная читалка, наполненная тем же самым, и, конечно же, мой гребаный вибратор!
— Я знаю это, gattina, вот почему я через это прохожу. Я хочу узнать, как устроен твой прекрасный мозг. — Он ухмыляется, глядя на меня. — Не волнуйся, ты сможешь пройти и через мой.
— Я держу тебя за это, — ворчу я.
— Я с нетерпением жду этого, — говорит он, наконец откидываясь на подушки, его руки заняты книгами, а на вершине стопки лежит мой вибратор.
Он выглядит просто сияющим, когда выкладывает все свои находки, отчего мои щеки становятся розовее с каждой секундой.
— Давай посмотрим, что читает моя девочка, а?
Моя девочка.
— Какая из них твоя любимая? — спрашивает он меня, и я не знаю, какую книгу ему было бы неловко читать. Не потому, что все они довольно пикантные, это совсем не смущает. Честно говоря, я считаю, что мы все должны позволить людям читать все, что они хотят, если это не причиняет вреда другим. При этом в каждой из этих книг речь идет о том, как хоккеист или трое хоккеистов трахаются.
— Вот эта.
Я указываю на книгу с разбитым льдом и хоккейной шайбой, пролетающей сквозь него, и он ухмыляется, беря ее в руки.
— Как уместно, — говорит он, в его голосе слышится веселье.
— Выбери номер, — он перелистывает последнюю страницу книги, — с триста пятьдесят шести.
— Двадцать шесть, — сразу говорю я, выбирая номер его джерси, но при этом зная, что в первых нескольких главах нет секса.
Он смотрит на меня: — Это слишком мало. Как я узнаю, как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, если ты заставила меня прочитать вступление?
Я падаю обратно на кровать, глаза закрываются, и я закрываю лицо рукой, меня обжигает жар от его слов.
— Двести семьдесят семь, — ворчу я, закрывая лицо.
Он улыбается, тянется к своей сумке на краю кровати и достает пару очков для чтения. Он надевает их на лицо, и если бы на мне были трусики, они бы тут же растаяли на моем теле. Боже, он выглядит сексуально. Я сопротивляюсь желанию обмахивать себя веером, пока он берет в руки книгу и листает страницы, пока не находит ту, которая ему нужна. Он театрально прочищает горло, прежде чем начать читать.
— Я не должен ее преследовать, и я это знаю. Она совершенно недоступна, и почему-то это заставляет меня хотеть ее еще больше.
Он окидывает меня взглядом, бровь его заинтересованно вздергивается.
— Тренер меня на хрен прибьет, если узнает, что я встречаюсь с его дочерью, но меня это уже не волнует, особенно когда ее тело прижимается к моему. Она смотрит на меня своими детскими голубыми глазами, и я теряю контроль над собой, когда она прикусывает нижнюю губу. Я теряю все мысли, прижимаю подушечку большого пальца к ее губам и оттягиваю их, прежде чем взять ее рот в свой.
Его голос такой гладкий и чувственный.
— Ты должен быть диктором, люди будут платить за это хорошие деньги, — говорю я ему, и в моей душе поднимается жар.
— Я буду диктором для тебя в любой день, gattina, — говорит он мне, прежде чем продолжить. — Она стонет мне в рот, моя рука спускается к ее груди и щиплет соски, когда она издает крик удовольствия, а мой рот улавливает этот звук. Моя рука пробирается вниз по ее телу и наконец находит ее сладкую киску.
Я начинаю извиваться, не в силах контролировать себя.
Он улавливает это движение, но ничего не делает, чтобы ослабить давление, нарастающее между моих бедер.
— Мои пальцы проникают под ее трусики, скользят по ее скользким складочкам.
Он захлопывает книгу, бросает ее на тумбочку рядом с собой и собирает остальные мои книги, поспешно отбрасывая их в сторону. Але берет вибратор, который лежал у него на коленях, и поворачивается на бок ко мне лицом, хватаясь за покрывала, наброшенные на меня, и отбрасывая их к изножью кровати.
Он вдыхает, рассматривая меня, его взгляд падает на синяки на моей руке, и выражение его лица становится яростным. Нежно взяв меня за руку, он подносит мою руку к своему рту и впивается поцелуем в синяк.
— Никто и никогда больше не прикоснется к тебе так, Кэт.
Его слова — это обещание, и я не сомневаюсь, что он его сдержит.
Мне не нравится, к чему все это привело, и я возвращаю его внимание к своим глазам, отчаянно желая, чтобы его руки были на мне.
— Мне нужны твои руки, — говорю я ему, и его взгляд опускается вниз и задерживается на моих сосках. Он наклоняет голову, втягивает один из них в рот и сильно дергает. — Але.
Удивленный стон срывается с моих губ.
Он проводит языком по чувствительному бутону, и моя спина выгибается дугой. Я слышу знакомое жужжание вибратора, когда он проводит им по моей чувствительной коже, оставляя за собой след из мурашек. Он тянет кончик игрушки к вершине моих бедер, нежно надавливая на кожу всего на дюйм выше того места, где я действительно хочу его, но я могу сказать, что он полностью осознает это.
Его нос тянется вдоль моей челюсти, останавливаясь у уха.
— Возьми его и покажи мне, как ты любишь трахать себя, когда думаешь обо мне.
Он вжимает игрушку в мою руку, и я обхватываю ее пальцами, меняя настройку на высокое, устойчивое жужжание.
Мозолистые руки Але пробегают по внутренней стороне моего бедра, раздвигая ноги и заставляя меня чувствовать себя еще более голой, чем раньше. Я борюсь с желанием натянуть на себя одеяло, видя, как он возбужден. Прежде чем сделать то, что он мне сказал, я поворачиваюсь к нему лицом, приближая наши лица друг к другу на миллиметры, и говорю: — Только если я тоже буду наблюдать за тобой.
Он издал протяжный стон, но сделал то, что я просила: спустил трусы с загорелых мускулистых бедер, и его член вырвался на свободу.
Схватив его у основания, он начинает водить кулаком вверх и вниз по его твердой длине, и мой рот наполняется желанием захлебнуться им.
— Будь хорошей девочкой и трахни себя сама, gattina.
Он дергает подбородком
