трепещет при этой мысли, но потом сжимается от боли.
Я не могу принять его помощь, потому что это означает отдать другому человеку контроль над моей жизнью. В конце концов, что Роман может предложить мне, кроме денег? Может быть, защиту. Но он связан с Анатолием, а учитывая их деловые связи, покончить с ним будет непросто.
Вдохнув полной грудью воздух, я скрещиваю ноги и складываю руки на коленях. Лишив свое выражение лица всех эмоций, я даю ему пустую улыбку.
— Мне было весело прошлой ночью, но это был ужасный промах. Виноваты предсвадебные нервы. Я благодарна тебе за то, что ты не дал ситуации зайти слишком далеко, потому что это была бы ошибка, о которой я бы пожалела. Ты мне ничего не должен, Роман. С этого момента мы идем разными путями.
— Чушь собачья. — Его слова прозвучали резко и остро, как осколки стекла. — Тебе понравилось? Это лучшее преуменьшение в этом году. Тебе нравились мои руки на твоем теле, мой язык в твоей киске, и ты отчаянно хотела мой член. Может, ты и делала это за деньги, но в том, как ты взорвалась на моем языке, не было ничего фальшивого. И поверь мне, milaya, твой вкус навсегда запечатлелся в моей памяти.
Меня словно засосало океанским течением, подбросило на волнах, а затем выбросило на берег, слабую и дезориентированную. Но, несмотря на неоспоримое притяжение между нами, взрывную химию, я не могу позволить ему поверить, что мы можем быть чем-то большим.
Я опускаю взгляд, скрывая отдышку, вызванную его словами.
— Как я уже сказала… Мне понравилось, но я не ищу повторения. Я выйду замуж за Анатолия. Ты можешь этого не понимать, но я предана ему.
Его губы кривятся в презрении, а рука крепко сжимает телефон. Если он сожмет его еще сильнее, я уверена, что он сломается.
— Как скажешь. — Он разворачивается во весь рост, поправляет кожаную куртку и небрежно сверяется с часами. — Расскажи себе любую историю, чтобы уснуть ночью. Это ничего не изменит между нами.
Роман
Пассажирская дверь моей машины распахивается и с глухим стуком захлопывается, когда Павел опускается на сиденье рядом со мной.
— Черт, как холодно. — Он дует на свои руки, потирая их.
За лобовым стеклом продолжает падать снег, покрывая заброшенную промышленную зону девственно белым одеялом.
— Вот для чего нужны перчатки. — Я бросаю на него быстрый взгляд, замечая его флисовые клетчатые штаны. — На тебе пижама?
Павел протягивает руку вперед и включает отопление в моем G-класса Benz.
— Сейчас середина ночи.
— Я бы с удовольствием подождал лишние пять минут, пока ты переоденешься, — говорю я.
Я продолжаю наблюдать за молчаливым зданием. Около часа назад нам позвонил человек, которому Павел поручил присматривать за Анатолием. У Петровичей много других клиентов, но все они по большей части респектабельные бизнесмены, так что подобная встреча под покровом ночи и на заброшенном складе на другом конце города — это тревожный сигнал.
— Итак, что я пропустил? — Павел снова нагнетает температуру.
Терпение мое уже иссякло, и я отдергиваю руку, возвращая температуру на прежнее место.
— Анатолий все еще в здании. Я не могу сказать, сколько человек там с ним, но несколько машин припаркованы поблизости. — Я беру бинокль со средней консоли и еще раз осматриваю здание, но никаких признаков движения по-прежнему нет.
Павел берет у меня бинокль и проводит собственное визуальное обследование.
— Кажется, довольно тихо. — Он бросает на меня взгляд, который я не знаю, как интерпретировать. — Лиза говорила что-нибудь еще о том ужине, на который он притащил Софию?
Моя челюсть сжимается.
— Мы не говорили об этом, если честно. — Потому что у нас были другие дела.
В глубине души я знаю, что с Анатолием творится что-то чертовски неладное, и я так или иначе докопаюсь до истины. Желательно до того, как он женится на Лизе.
Прошло меньше недели с тех пор, как мы вернулись из Лондона, а Лиза занимает мои мысли слишком часто. Я все время вспоминаю ту ночь — ее связанную и широко раздвинутую, только для меня. Ее вкус и то, как она рассыпалась от моих прикосновений. Мне потребовалось все, чтобы не рвануться вперед и не трахнуть ее так, будто от этого зависела моя жизнь. Она тоже этого хотела.
Так что же меня останавливало?
Мне нужно было убедиться, что она раздвигает ноги, потому что хочет этого, а не из-за денег или потому, что считает это лучшим способом не дать мне разболтать ее маленький грязный секрет.
— Ну, как тебе Лондон-таун? — Павел пытается придать себе непринужденный тон и терпит неудачу. — Мы так и не поговорили о том, как ты играл телохранителя.
Я закатываю глаза.
— Не о чем рассказывать.
— Почему-то мне кажется, что это неправда. — В тоне Павла слышится веселье.
Мне приходится сдерживать себя, чтобы не наброситься на него с пистолетом.
— Ничего, что могло бы тебя волновать, — говорю я раздраженно.
Губы Павла кривятся.
— Правда? Потому что, скажу честно, с тех пор, как ты вернулся из Лондона, ты стал раздражительным ублюдком.
Я скрежещу коренными зубами, прекрасно понимая, что он прав. Я просто надеялся, что не так уж очевидно, что у меня в голове полный бардак.
Лиза может говорить себе, что она совершенно счастлива, выходя замуж за Анатолия, но я знаю, что я видел — как трясутся ее руки, когда она говорит с ним, синяк на ее лице, как ей пришлось сдерживать слезы, когда она сказала мне, что Анатолий — ее выбор.
У нее есть причины пойти на этот брак, но они основаны на страхе и отчаянии. Если бы ей нужна была моя помощь, я бы ей ее оказал, но я не тот человек, который умоляет. И она сделала свой выбор.
Рядом со мной Павел испускает резкий вздох, заставляя меня вернуться к настоящему.
— Ты не будешь говорить об этом, да?
Я издаю тяжелый вздох.
— Поверь мне. Это не так уж интересно.
Я бы также не хотел, чтобы мне читали лекции о том, почему связываться с Лизой — такая дерьмовая идея. Я знаю, что это так. Даже если мы с Павлом подозреваем Анатолия в мошенничестве, мы все равно заключаем с ним многомиллионную деловую сделку.
— Как скажешь.
— Разве ты не должен сосредоточиться на поисках Хоуп Кинг, а не беспокоиться о том, кого я вожделею?
Это заставляет его замолчать на пару секунд.
Хоуп Кинг — дочь Лая Кинга, лидера Черной компании, триады, с которой мы
