Мои сумбурные мысли прервало пение мобильника. Кто это в такую рань? Я схватила его и побежала в гостиную, чтобы не разбудить Костю.
– Алло!
– Динка, это Тося, прости, что так рано, но тут такое дело, я должна с тобой поговорить, это очень важно!
– Господи, что стряслось?
– Объясни мне, ради бога, что все это значит? Мне позвонила одна девушка, она ведет у нас в журнале светскую хронику…
– А, – засмеялась я, – ты о вчерашней драке у Маркова?
– При чем тут драка? Иванишин часто дерется! Кстати, он у тебя?
– Что за бред? – нестерпимо фальшивым голосом воскликнула я.
– Это, положим, не бред, а факт, но дело твое. Ты мне другое объясни. Моя Маринка слышала, как Иванишин сказал одной даме, что ты отравила мужа по его просьбе, я-то понимаю, что это просто чушь собачья, но имей в виду – это могли слышать многие!
– Господи, Тоська, человек в пьяном запале решил утереть нос не в меру назойливой и тоже в дымину пьяной бабе, только и всего. Стоило из-за этого звонить в полшестого утра!
– Стоило, черт возьми! Завтра это появится в газетах! Тебе мало амстердамской истории, ты еще хочешь?
– Нет, не хочу, но что я могу поделать?
– Ты? Ничего. А я могу!
– Что ты можешь?
– Если вот сию минуту ты и Костя дадите мне интервью, где будет все разложено по полочкам, то скандал не состоится! А Иванишину будет роскошная реклама. Без такого интервью грязи будет в сто раз больше!
– Да, Тоська, помнишь, как это называлось у нас в школе? На ходу подметки резать!
– На том стоим! Давай, буди Костю, и не надо говорить, что его у тебя нет! Вас засекли!
– Боже мой!
– Давай-давай, время не терпит!
Я разозлилась:
– Слушай, Тоська, ты можешь мне верить или нет, но лезть в мою постель…
– Да брось, Динка, ерунда это, мне лично нет дела, спишь ты с Костей или нет, я просто рада, что он наконец своего добился. Но пьяные бредни, как злые языки, страшнее пистолета.
Мне вдруг стало смешно.
– Черт с тобой. Перезвони мне на домашний телефон минут через десять.
– Через пять! – не терпящим возражений тоном заявила Тоська.
Спящего красавца следует будить поцелуем.
– Костя, Костенька, проснись!
– А? Что? Что стряслось, Шадрина, это ты? Господи, меня будит Шадрина, надо же, дожил! Иди скорей ко мне!
– Костя, подожди, ну что ты делаешь, пусти!
– Нет, не пущу, никуда не пущу, Динка, ты чего пихаешься?
– Костя, выслушай меня! – закричала я, с трудом от него отбившись.
– Что-то случилось? – испугался он.
Я пересказала ему Тоськино сообщение.
– Да ну, плевать! Собаки лают, ветер носит! Тоська хочет слупить с нас эксклюзивное интервью, только и всего. Ну напишет какая-нибудь газетенка, что мы вдвоем отравили мужа, ну и что?
– Я понимаю, Костя, но у меня, честно говоря, больше нет сил выносить эту гадость.
– Но если ты станешь оправдываться, будет хуже.
– Куда уж хуже. А еще я боюсь, что кто-то из газетчиков кинется в Амстердам, разыщет этих паучих, и опять закрутится шарманка… И дернул тебя черт за язык!
– Не меня, а твою идиотку-мачеху!
Опять зазвонил телефон.
– Это Тоська.
– Я сам с ней поговорю! Алло! Привет, что там такое? Хорошо, мы дадим тебе интервью, но с одним условием. Ты немедленно свяжешься с амстердамской полицией… Как это зачем? Чтоб все увидели документ…
– Костя! Перестань, это просто чушь! – разозлилась я.
– Ничего не чушь! Документ о том, что… – он включил громкую связь, и я услышала Тоськино возражение:
– Костя, это ерунда! Не бывает документов о невиновности, если не было суда! Достаточно просто копии свидетельства о смерти!
– Все! Хватит! Ничего не будет, ни интервью, ни оправданий, ничего! – закричала я. – Не желаю оправдываться! Не желаю больше слушать никаких доводов! Любой, кто услышит про участие в этом деле Кости, просто посмеется, а что касается меня, я не желаю опять заниматься этой историей! Хватит! Сыта по горло! Пусть ваши сраные газеты пишут что хотят. Да они и писать-то обо мне не будут, кто я такая, в конце концов? Подружка господина Иванишина, мало ли у него подружек! Так обо всех писать, что ли? Я им, слава богу, неинтересна.
– Шадрина, успокойся. Тоська, Дина права. Лучше не гнать волну!
– А зря! Эх, какой материальчик пропадает! Но дело ваше! А тебя, Иванишин, поздравляю, сбылась мечта идиота!
– Спасибо, Тося. Погоди, Шадрина, ты чего ревешь? Ладно, Тоська, у меня тут Шадрина плачет, потом созвонимся! Динка, ты чего? Ну не реви, я этого не переживу!
– Костя, Тоська с такой злобой сказала…
– Что?
– Что сбылась мечта идиота… Она в тебя влюблена, что ли?
– Да ты что? Перекрестись!
– Влюблена, влюблена, я уверена.
– Это ее глубоко личное дело!
– Но она несчастная, у нее с сыном плохо…
– И что? Я должен ее утешать в постели, так? Шадрина, ты бредишь! Ну, скажи на милость, чего ты ревешь?
– Костя, ну почему так получается? Я скромная женщина, ни выдающейся внешности, ни выдающихся способностей, а вот уже который раз становлюсь объектом жгучей зависти… наши паучихи, эта дура Ариша, теперь Тоська… Знаешь, сколько гадости я нахлебалась в жизни? А теперь, боюсь, будет еще хуже…
– Дурочка ты, Шадрина! Тоська, конечно, матерая профессионалка, но она не подлая и прекрасно знает, что ей ничего не светит, знает про мои чувства к тебе… А потом, должен признаться, у меня было много баб… Прости, женщин…
– Ну и что? – всхлипнула я.
– И ни одна из них не пала жертвой роковой зависти или ненависти. И потом, учти, Шадрина, Москва – это не эмигрантский кружок в маленькой стране. Там у вас и вправду они как пауки в банке, а тут… Да на следующий день все забудется! Не бери в голову! Просто Тоська застала нас врасплох, в такую чертову рань… Заполошная дура! Ты пойми, тут столько есть тем для сенсаций, кроме личной жизни артиста Иванишина… Ну напишут какую-нибудь пакость, а мы читать не станем! Да вон сегодня вечером Киркоров появится с новой прической, визгу будет куда больше.
– Кто такой Киркоров?
– Господи, Шадрина, ты с Луны свалилась? Нет, Луна достаточно близко, с Марса, наверное, ты моя Аэлита… Только не спрашивай, кто такая Аэлита!
– Про Аэлиту я знаю.
– Ну все, все, иди ко мне.
– Костя, а Тоська еще сказала, что нас отследили…
– Ну и на здоровье!
…Уходя в начале десятого, Костя сказал:
– Шадрина, выше нос! И запомни: если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми ее!
– Ты что, играешь Тригорина?
– Нет, играл когда-то Треплева, плохо играл, надо сказать. А Тригорина сейчас смог бы… Слушай, а почему все-таки она сказала, что у меня неухоженный вид?
Глава четырнадцатая
Перевозбуждение примитивной личности
