— Конечно, мог бы.
— Хорошо, тогда будем считать, что все улажено.
Билл Джонс выдвинул ящик стола, достал оттуда чек и протянул его Кейт.
Кейт взглянула на обозначенную в чеке сумму и снова подняла на собеседника широко раскрытые глаза.
— Это для меня великая честь, и я очень благодарна.
— А я горжусь тем, что могу вам помочь. Я верю в то, чем вы занимаетесь, дорогая. Ваша жесткая позиция по отношению к преступникам — это и моя позиция, которую я отстаивал многие годы. А то обстоятельство, что вы женщина, — ну что ж, тем лучше.
Кейт прикусила нижнюю губу.
— У меня просто нет слов. Обыкновенного «спасибо» тут явно недостаточно.
Билл махнул рукой.
— Я знаю, что вы благодарны. Примите это и дайте мне возможность гордиться вами еще больше, чем до сих пор.
Кейт стояла, и глаза ее наполнились слезами.
— И снова я…
— Ничего говорить не надо. Просто заставьте эти деньги работать.
— Спасибо, я постараюсь, — сказала Кейт, проглотив подступивший к горлу комок.
Они поболтали еще немного, а потом Кейт вышла из кабинета и задержалась в приемной, чтобы распрощаться с Брендой. Вскоре после этого, когда она выходила в холл, прямо перед ней открылась дверь, и фигура Дэйва Нильсена заполнила дверной проем.
— Фу ты, ну ты, кого мы видим! — возопил он, расплываясь в улыбке. — Уважаемая судья Кейт Колсон, собственной персоной!
Он прикрыл за собой дверь и вышел в коридор, загородив ей дорогу.
— Хелло, Дэйв, — ответила Кейт с холодной вежливостью, хотя вид этой самодовольной физиономии вызывал у нее сильнейшее желание отвесить ему пару звонких пощечин.
Для такого самовлюбленного типа, каким она его знала, выглядел он не блестяще и, по-видимому, сам этого не осознавал. Был он среднего роста, средней упитанности, с волосами песочного цвета и холодными голубыми глазами. Усики он подстригал столь тщательно, что они казались просто нарисованными. В общем и целом, он производил впечатление человека хладнокровного и расчетливого.
— Ну, так как же идут дела? Все еще не упускаешь случая наступить кому-нибудь на мозоль?
Кейт поморщилась.
— Тебе не кажется, что ты немного переигрываешь?
— Нисколько, — заявил Дэйв все с той же улыбкой, хотя глаза его оставались холодными, а тон саркастическим.
Кейт возмутилась.
— Слушай, это не моя вина, что Харлен тебя уволил. Ты же сам просил меня помочь ему разобраться с налогами.
— Совершенно верно. Но тебе незачем было ставить его в известность о том, что это именно ты нашла для него способ сэкономить не одну тысячу долларов.
— Почему бы и нет? — резко отпарировала Кейт. — Ведь это в точности соответствует действительности.
— Насколько я понимаю, усилия были совместными, а весь почет достался тебе.
Кейт устало вздохнула.
— Ну ладно, мне пора идти.
Он пожал плечами.
— Мы еще встретимся, я уверен.
Она торопливо вышла из здания конторы. Встреча с Дэйвом оставила у нее отвратительный осадок, и свежий воздух не принес облегчения.
Ее знобило, хотя день был теплым.
— Вот, значит, к чему мы стремимся, — пробормотала Кейт, когда припарковала машину и огляделась вокруг.
Момент истины, наконец, настал. Не обращая внимания на то, как колотится ее сердце, Кейт вышла из машины и направилась к зданию в деловой части Сан-Антонио, где размещалась миссия Томаса. Ей надо было узнать правду. Если все-таки вдруг окажется, что Томас действительно отвез младенца к своему отцу, а престарелый священник, в свою очередь, подыскал добрую и любящую семью — она уйдет прочь и никогда больше не побеспокоит Томаса. Если же он солгал — он за это поплатится.
Кейт испытывала настоящий страх. Ничто не могло исцелить рану, которую нанес ей Томас, так жестоко оскорбивший ее чувства. Рана таилась в самых темных уголках души; нельзя было допустить, чтобы эта отрава заполонила всю душу целиком.
— Ну, вперед, — произнесла Кейт вслух, надеясь, что звук собственного голоса придаст ей храбрости, которая требовалась, чтобы сделать этот последний шаг. Так и вышло. Через несколько мгновений она уже стояла лицом к лицу с симпатичной секретаршей Томаса, которая разглядывала ее с нескрываемым любопытством.
— Преподобный Дженнингс у себя? — спросила Кейт, заставив себя улыбнуться.
— Да, у себя. Вам назначен прием, мисс?..
— Нет, не назначен.
Не сказав ни слова более, Кейт повернулась и пошла к двери, на которой красовалась медная пластинка: «Преподобный Томас Дженнингс».
— Постойте, мисс… — кудахтала секретарша. — Нельзя же просто так врываться…
Оставив этот призыв без внимания, Кейт толчком распахнула дверь и вошла в кабинет. Оказавшись внутри, она закрыла дверь, а затем прислонилась к ней и вгляделась в человека, сидевшего за столом.
В кабинете воцарилась долгая напряженная тишина.
Наконец, Томас встал; глаза его сузились.
— Кейт?..
Его низкий голос слегка дребезжал.
— Да, Томас, — сказала она, вполне владея собой, хотя была уверена, что внутри у нее что-то оборвалось.
Годы, конечно, изменили его, но в самой малой степени; возможно, свою роль сыграла здесь современная косметическая хирургия. Не мог же он допустить, чтобы его телевизионная паства увидела морщины вокруг глаз пастыря. В броской и экстравагантной одежде он был все еще по-мальчишески красив. Холодные черные глаза подчеркивали совершенство точеных черт его лица и улыбки, за которыми — как это хорошо было известно Кейт — скрывалась душа гадкой рептилии.
Теперь, когда Кейт смотрела прямо ему в лицо, она увидела, что на этом лице отражались удивление и неприязнь. И еще кое-что: страх.
— Какого дьявола тебе тут понадобилось?
Прежде чем она успела ответить, Томас вышел из-за стола; его лицо словно окаменело. Он задал другой вопрос:
— И вообще, как ты сюда попала?
— Очень просто, вошла и все.
— Ну тогда выйди вон и все. Ты мне здесь ни к чему.
— Это очень плохо, — невозмутимо заверила его Кейт, — потому что я не намерена никуда уходить, пока ты не ответишь на некоторые вопросы.
Томас с трудом проглотил слюну.
— У тебя нет никакого права вот так заявляться ко мне в офис, как к себе домой, и еще рассчитывать, что я буду прыгать через обруч по твоей команде. Кроме того, через пять минут у меня совещание.
— Отмени его.
— Что? Ты рехнулась!
— Отмени его, — повторила Кейт.
Она не повышала голоса, но в ее тоне было нечто, что заставило Томаса отступить на шаг.
— Ты мне угрожаешь?
