Помахав плотникам, она двинулась к танцующей паре. Шон, казалось, хотел что-то сказать, но не успел и замер, съежившись.
Кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание четы Стивенсов, Сирил громко сказала:
— Спокойной ночи и всего хорошего! Очень рада была познакомиться с вами. Шон обещал отвезти меня домой. До свидания, Майкл, до свидания миссис Стивенс!
Она улыбнулась и потрясла протянутую Мойрой руку.
— Зовите меня просто Мойрой, — странно глухим, безжизненным голосом произнесла пожилая женщина и добавила что-то еще.
— Извините, миссис… Извините, Мойра, я не совсем поняла то, что вы сказали. Боюсь, я не слишком привычна к бостонскому произношению. Не могли бы вы повторить?
На этих словах музыка оборвалась, и по воцарившейся в зале тишине Сирил осознала, что допустила величайшую бестактность — вот только какую, она не поняла.
Она почувствовала, что вот-вот впадет в истерику. Еще секунда такого молчания — и она либо разрыдается, либо начнет хохотать как сумасшедшая. Но тут зазвенел смех Мойры, а затем мать Шона погладила Сирил по волосам и по плечу.
— Я сказала, — отчетливо выговорила она, — что буду рада видеть вас на обеде у нас в воскресенье.
Сирил растерянно оглянулась на Шона.
— Когда вы ждете Сирил, мама? — громко спросил он.
Мойра на этот раз не открыла рта, а на языке глухонемых что-то показала Шону.
— Совершенно верно, — встрял Майкл.
— Хорошо, мама, не буду, — хмуро сказал Шон и повернулся, чтобы увести Сирил.
— Почему ты не сказал мне, что твоя мать плохо слышит? — вырвалось у Сирил, когда они сели в грузовик.
— Потому! — мрачно ответствовал Шон. — Вообще-то она глухонемая, но это отдельная история.
Сирил побелела, представив, какую боль, сама того не желая, она могла причинить этой чуткой женщине.
— А что она тебе сказала жестами?
— Что не надо дуться как мышь на крупу, — угрюмо ответил Шон. — И что до сегодняшнего дня считала меня взрослым.
— А я до сегодняшнего дня считала себя умной, — призналась Сирил.
Шон остановился, словно что-то вспомнив.
— Что это ты мне сунула в карман? — подозрительно спросил он.
— Разверни и прочти: мне на прошлой неделе приходилось делать это регулярно.
Шон развернул бумажный квадратик, и лоб его прорезала морщина.
— Это еще что такое?! — спросил он, глядя на ряд замысловатых закорючек.
— Письмо. Написанное на нижнесреднемонгольском, — тут же на ходу сочинила Сирил. — Такому полиглоту, как ты, вероятно, не составит труда прочесть его.
— Нет, этот язык я не знаю, — твердо сказал Шон, складывая бумажку.
— Погоди! — чуть не взвизгнула Сирил и отобрала у него записку. — Если ты, надутый индюк, не понимаешь этот язык, придется мне самой перевести! Здесь говорится, что смиреннейшая из женщин — далее следуют имя и фамилия — на коленях молит о прощении самого чудесного в мире мужчину за то, что не сразу оценила его предложение. Далее говорится: она по уши влюблена в этого мужчину, и ей глубоко безразлично, насколько разнятся их коэффициенты умственного развития; ей все равно, что именно — чай или кофе — каждый из них предпочитает и какую музыку любит. А последние ее слова — «Возьмешь ли ты меня в жены?»
— И все это на трех строчках-закорючках? — недоверчиво буркнул Шон, но выражение лица его смягчилось. — Ты не ошиблась, может, это письмо написано на нижнесреднетарабарском? Очень энергичный и выразительный язык!
— На каком бы языке оно ни было написано, в нем содержится вопрос, и адресат хочет получить ответ!
— Ладно, там разберемся. Вот доставлю тебя домой — и разберемся.
Сирил откинулась на сиденье. Ее бросало то в жар, то в холод. В какой-то момент ей начинало казаться, что Шон сменил гнев на милость, а уже в следующее мгновение ее одолевала твердая уверенность в том, что это их последняя совместная поездка.
Они подъехали к «Уилкаминг Тайдс», приблизились к припаркованному у трейлера зеленому порше, и тут грузовик, не сбавляя скорости, пронесся мимо автомобиля, беря вверх по гранитному склону. Вывернув на дорожку, вьющуюся между скал, Шон направил грузовик к одному из особняков.
— Куда ты меня завез? — сдавленным шепотом спросила Сирил.
— Как и обещал, домой, — пожал плечами Шон.
— Домой? Но это не мой дом! — свирепо ткнула Сирил в очертания роскошного особняка.
— Об этом разговор особый. Пока тебе достаточно знать лишь, что этот дом — мой.
— Твой?!!
— Ничего особенного, — пожал плечами Шон. — Самый дешевый объект из всей серии особняков.
Сирил лишь покачала головой: что за особняки — вот в чем соль! Класса люкс, в самом фешенебельном и дорогом районе города, с окнами на океанские дали!
Дом, как она смогла рассмотреть, выходя из машины, был построен на гранитном утесе, и к нему примыкал немалый участок земли.
— Основание что надо, — кивнул на скалу Шон. — Миллион лет простояло и еще столько же простоит, не то что эти карточные «дворцы» на сваях.
— Солидно! — снова покачала головой Сирил. — Так ты собираешься прожить миллион лет?
— Не я, так наши дети, внуки, правнуки правнуков, — невозмутимо отозвался Шон.
«Чьи дети?» — беспокойно подумала Сирил и не найдя, что ответить, поспешила пройти в дом.
Гостиная — а лучше сказать, зала — была лишь кое-где обставлена мебелью и потому производила впечатление полупустой. Три стены, как мимоходом отметила Сирил, сверкали деревянной отделкой, а четвертая… четвертая состояла из ряда огромных окон. Шторы оказались незадернутыми, и за стеклом видны были волнующееся море и лунная дорожка на нем.
— До чего же красиво, Шон! Не дом, а сказка! — вырвалось у Сирил.
— Он станет сказкой, а пока еще здесь куча работы. Я въехал сюда буквально на позапрошлой неделе и успел обставить его лишь самым необходимым. Кроме того, многие из этих образцов мебели экспериментальные, так что мне на своей шкуре предстоит испытать, стоит ли запускать их в каталог услуг. Как видишь, все здесь в вечном и непрерывном движении — перпетуум мобиле, так сказать.
Сирил внимательно присмотрелась к мебели. Двухместный диван оказался сделанным из огромной ветви с многочисленными отростками, образующими спинку. Сирил провела рукой по гладкой, отшлифованной песком деревянной поверхности.
— Не желаешь опробовать? — спросил из-за плеча Шон.
Затрепетав от его горячего близкого шепота, Сирил поспешила усесться на диван — и тут же обнаружила, что острые края его врезаются в кожу, какую бы позу она ни принимала.
