В этот момент из глаз снова хлынули слёзы, губы задрожали и я чувствовала, как кровь запульсировала в висках.
— Подожди минутку!
Женщина скрылась в подсобке и через несколько секунд вернулась, держа в руках пластиковый стаканчик с водой, достала какие-то пузырьки и баночки и стала смешивать ингредиенты в стакане. По аптеке разошёлся запах валосердина и неизвестных мне трав на спирту. Фармацевт взболтала содержимое стаканчика и протянула его мне.
Я залпом проглотила терпкую жидкость, и по желудку разошлось приятное тепло.
— Двести двадцать четыре рубля, — произнесла женщина, собирая баночки в маленький мешочек.
Я протянула деньги и схватилась за пакет.
— Только обещай, что не выпьешь это все за раз, — тревожно произнесла она.
— Конечно, спасибо, — тихо сказала я и вышла из аптеки.
Дети послушно караулили мою сумку. Нужно было купить им сладостей в знак благодарности, теперь, даже неудобно перед ними.
— Все в порядке? Придумала куда идти? — заботливо спросила девочка.
Я замотала головой и полезла в сумку, чтобы достать ветровку.
— А хочешь, пойдём к нам? — сказал рыжий мальчишка, — моя мама очень добрая, она ни за что тебя не прогонит!
Я грустно улыбнулась.
— Спасибо, ребят, — я накинула сумку на плечо, тяжело пыхтя, — Мне пора.
— Ты приходи сюда завтра, — не унимался рыжик, — Мы тебя ждать будем!
Я помахала им рукой и медленным шагом пошла в первую попавшуюся сторону. На улице почти стемнело, в желудке сосало от голода, кажется я получила столько адреналина за сегодняшний день, что аппетит начал просыпаться.
Около магазина Простор, прямо напротив входа, бабушки вели свою подпольную торговлю. На табуретках были расставлены ведерки с садовыми цветами, яблоками, пастилой и ягодами. Мой взгляд зацепился за небольшое ведерко клубники.
— Сколько стоит это ведерко?
— Сто рублей, доченька, с утра только собирала, давай я тебе в мешочек пересыплю.
Бабушка засуетилась и стала вытаскивать из кармана шерстяной кофты маленькие мешочки.
— А прямо с ведерком продадите?
Старушка задумалась, а я достала из кармана двести рублей, положила их на табуретку, взяла ведро и пошла дальше. Мне предстоял ещё один очень сложный разговор.
Когда я подошла к дому Зуева, на улице было совершенно темно. В его окнах горел свет. Нас отделяли двадцать метров лестничных пролетов. Я подошла к его двери, но никак не решалась постучать. Что если я разбужу его родителей? Что если он захлопнет дверь прямо перед моим носом? Что бы ни было, я должна была извиниться перед ним, прямо сейчас.
Набравшись смелости, я опустила сумку вниз и тихонько постучала.
В коридоре послышалось шуршание. Дверь со скрипом отворилась и передо мной стоял Зуев, взволнованный и взъерошенный. Он внимательно смотрел на меня, не отводя взгляда от моего лица, напряжённо дышал.
— Это тебе, — я протянула ему ведерко клубники. Он не брал ее, делая этот момент ещё более неловким.
— Украла? — он пристально всматривался в мои глаза, а мне казалось, что сейчас, он заглянет мне прямо в душу.
— Купила.
Я попрежнему протягивала ягоды через порог. Ведерко было совсем не тяжелое, но моя рука подрагивала.
— Входи, — коротко сказал Зуев и затащил мою сумку в квартиру.
Он развернулся ко мне спиной и ничего не сказав, направился в свою комнату вместе с моими вещами.
Я шла за ним бледной тенью.
Леха бросил мою сумку в угол, сел на подоконник, скрестил руки на груди и испепелял меня пронизывающим взглядом, от которого у меня кружилась голова и подкашивались ноги. Как же я была перед ним виновата!
Зуев буквально сканировал меня насквозь и пытался понять, как я буду сейчас себя вести.
Я тихо, на цыпочках подошла к нему, поставила ягоды на подоконник
и аккуратно прижалась к Леше. Он немного напрягся, но потом слегка разжал скрещенные на груди руки, и я воспользовавшись этим, развела их в стороны, чтобы встать к нему ближе, минуя преграду.
Я обнимала его крепко-крепко, сопела в шею, вдыхала запах его кожи и успокаивалась. Как же хорошо, что он сейчас рядом.
— Прости меня, — я шептала еле-слышно, — Я не знаю, что на меня нашло.
Я сжимала его крепче.
— Лёша, я наговорила тебе столько гадостей, но я просто сорвалась, я не думаю так на самом деле.
Зуев молчал и не шевелился, не прогонял меня, но и не обнимал в ответ. Я уткнулась в него носом и перебирала руками его волосы.
— Ты был прав. Прав во всем. И как видишь, я опять прибежала зализывать свои раны. Все рухнуло, нет больше ни учебы, ни родителей, ни Кораблева!
Я выпустила его из объятий, положила руки ему на лицо, подтянула к себе и с надеждой заглянула в глаза.
— Пожалуйста, скажи что ты меня простишь! Ну, не молчи же!
Зуев приподнял подбородок, облизнул губы и высокомерно посмотрел на меня сверху вниз, а потом резко рассмеялся.
— Ну, конечно, прощу, дурочка! — он прижал меня к себе, — я же жить без тебя не могу!
У меня словно камень с души упал. Мы стояли обнявшись у окна, Зуев мягко гладил мои запутанные волосы, а я перебирала пальцами по его спине. После всех этих кошмарных дней и событий, я чувствовала себя в безопастности. Я расслабилась в его руках, прижалась губами к его ключице и смотрела, как темноту за окном освещает фонарь.
— Можно у тебя переночевать? — спросила я.
— Конечно, можно, — Лёха покраснел от стеснения и растянулся в довольной улыбке.
— Родители будут не против?
— Они приедут только в понедельник. На свадьбу уехали к племяннице. Ты со мной будешь спать или в гостиной? — Зуев засмущался.
— Я не уверена, что вообще смогу уснуть, — уставше выдохнула я.
А потом я все ему рассказала, про Максима, Галю, про первую ночь, про то, как сидела в подъезде, как ушла из дома- от начала до самого конца. Лежала на коленях у Зуева, плакала, всхлипывала и переживала этот ужас ещё раз внутри себя. Он молчал и внимательно слушал.
— Я прямо сейчас пойду и сверну ему шею! — вспыхнул Лёха, когда я закончила свой рассказ, и соскочил с кровати.
Я преградила ему путь и держала его за руки.
— Не надо! Тогда тебя точно посадят, и я останусь совсем одна. Кому от этого будет лучше?
— Ты предлагаешь оставить этого козла безнаказанным!
Лёха яростно расхаживал по комнате и бешено матюкался.
— Если тебе станет легче, я почти уверена, что сломала ему нос! — я нервно рассмеялась, — Не трогай его, я же сама во всем виновата, для меня это будет хорошим жизненным уроком.
Зуев все ещё психовал, тяжело дышал, хмурил брови и грыз нижнюю губу. Он постоянно порывался одеться и пойти к Максиму, чтобы вытрясти из него душу. Я сдерживала Зуева, как могла, отнимала одежду и обувь, стояла в дверях, заслоняя собой выход и даже спрятала ключи.
— Я так устала, пойдём спать, — я потянула его за руку, — Сейчас мне и так нелегко, пожалуйста, обещай, что мне не придётся беспокоиться о том, что ты проломишь Кораблёву голову где-нибудь в подворотне.
— Можно хотя бы доломать ему нос? — заворчал Лёха.
— Нельзя! И мы больше не будем разговаривать об этом! Мы вообще больше никогда не будем говорить о Кораблеве!
Я второй раз засыпала на плече у Лехи. Мне кажется, мы оба плохо спали в эту ночь, думая каждый о своём.
Глава 38
Лёха
Машка уже неделю жила в нашей штаб-квартире. Мы с ребятами постоянно приходили ее навещать и пытались отвлечь от ее проблем. Но Машка совершенно потухла, потому что лишилась мечты. Я не мог смотреть, как она страдает, у меня щемило в груди каждый раз, когда я смотрел на грустные глаза моей куколки.
И я сделал одну вещь, за которую мне точно прилетит от Машки.
Я написал письмо в институт, который она хотела поступить от имени ее мамы, и попросил перевести документы на платное отделение и выслать квитанцию для оплаты. Со мной связались на следующий день и прислали нужные реквизиты. Сумма была огромной, практически столько же, сколько я успел накопить на покупку машины. У меня оставалось буквально тридцать тысяч рублей, которыми нужно было оплатить ее проживание в общаге. Теперь я точно был уверен, что Маша поедет в Москву и будет учиться там, где всегда мечтала.
