Для нас честь, что Алина и Селина будут учиться в нашей школе!
Мне кажется, я перестала дышать в этот момент.
Боже! Что я наделала! Такую кашу заварила! Довела до такого абсурда. А все из-за чего? Из-за того, что Бергман не уделил мне должного внимания с утра? Неужели я такая сексуально озабоченная? Как же стыдно! И, выходит, Бергман честно выполняет условия договора, а я только все порчу. Я обязана все исправить!
— Посмотрим, — все также строго говорил Бергман с директором. — Оставь нас. Мне нужно поговорить с Селиной. Не хочу, чтобы в коридоре нас увидели вместе. Лишние сплетни среди студентов не пойдут девочкам на пользу.
Владислав Александрович закивал как заведенный и поспешил покинуть свой кабинет.
Бергман медленно повернулся ко мне, и внутри у меня все оборвалось.
Теперь он точно убьет меня за такое!
Бергман максимально строго взглянул на девушку, и с удовольствием заметил, как Селина вся сжалась от страха. Ее тонкие пальчики вцепились в подол юбки, судорожно сжимали его и чуть тряслись от напряжения. Бледная, зареванная, униженная, она даже сейчас вызывала острое сексуальное желание.
Как Бергману хотелось сейчас развернуть эту девочку спиной, перегнуть через подлокотник дивана, стянуть с нее трусики и воспользоваться всеми ее дырочками! Он хотел ее всю ночь и все утро. Сейчас наказание для Селины превращалось и в пытку для него самого. Но игра стоит свеч. Определенно!
— Селина, — нарочито строго начал Бергман, хотя не испытывал ни капли злости к своей девочке, — ты понимаешь, чего мне стоило бросить все свои дела и приехать сюда?
Девушка лишь еще больше ссутулилась и втянула изящную шею.
— Ты думаешь так себя должна вести моя сабочка? — Арон продолжал повысив голос. — Просить ежесекундного внимания? У меня, по-твоему, нет других дел?
Селина судорожно выдохнула, а на ее бледных щеках снова заблестели слезы.
— И ты снова позволила себя унизить! — Арон намеренно «добивал» девушку. Ему нужно было получить от нее сейчас эмоционального взрыва. Только так она все поймет. — Я ведь обеспечиваю тебя полной защитой! Неужели так трудно открыть рот, когда об тебя начинают вытирать ноги?!
Селина всхлипнула и совсем поникла.
Плохо. Не такой реакции добивался Бергман. Но все же он решил помочь своей девочке и дать ей шанс сломать себя самостоятельно.
— Расскажи мне все, — мягко потребовал Арон, взывая к девичьему доверию.
— Что: все? — всхлипнула Селина.
— Все, что сейчас в твоей голове, — уточнил он. — Обещаю: никаких негативных последствий за это ты не получишь. Давай! Выложи все как есть.
Селина недоверчиво подняла заплаканные глазки, и Арон поспешил смягчить взгляд, чтобы ободрить девушку.
— Я боюсь, — тихо начала она. — Очень боюсь. Боюсь жить в мире, где я никому не нужна, и где мне нет места. Всю жизнь я отдаю всю себя близким мне людям, но взамен получаю только холодный игнор и оскорбления. Я сказала, что люблю Вас вчера, но я люблю Вас как человека. Не как мужчину, за которого я буду бороться, которому буду закатывать сцены ревности. Я ни на что не надеюсь, ничего от Вас не прошу для себя, ничем Вас не обязываю. Я люблю Вас как свою маму или как Мел. Я благодарна Вам за Вашу заботу и внимание. Но Вы расценили это как что-то другое. И теперь травите меня и изводите. Как моя мама. Я все делала, что она мне говорила, но сегодня услышала лишь то, что я виновата во всех своих и ее бедах. И что она не пустит меня обратно домой, если Вы меня бросите. Одна лишь Мел нормально ко мне относится. Хотя я знаю, что у нее есть более близкая и интересная подруга Ива. Мне повезло, что Ива уехала на год со своим мужем в Берлин. Но когда она вернётся, наверное, я также стану ненужной даже для Мел.
И что в итоге я получаю за свою преданность? Только боль. Но даже в этом случае, я не хочу делать больно другим. Я не хочу причинять боль Алине. Я больше не опущусь до этого. Я не хочу всю жизнь прожить в вечной борьбе за свою самооценку. Я не хочу любить людей, которые делают мне больно. И я не считаю себя виноватой за долги своей семьи. Я не потратила сама ни евро для своих нужд. У меня никогда и не было своих нужд! Я не обязана расплачиваться за несбывшиеся мечты своей мамы. Не обязана ломать свой характер ради Вас. Тем более, что Вы будто только и ждете, что моей ошибки…
Селина опомнилась и с ужасом взглянула заплаканными глазками на мужчину.
Сказала лишнего? Снова эта ее рассеянность! Но, по крайней мере, сейчас это Арону только на руку.
— Продолжай, — твердо подбодрил ее Арон. — Не бойся. Ты должна это сказать.
Селина выдохнула, чуть расправив хрупкие плечи. В глазах проявился проблеск уверенности.
— Я не хочу быть такой агрессивной сучкой, какую Вы из меня делаете. Я больше не буду ни с кем воевать. Можете наказывать меня хоть каждый день. И если я Вам больше не нравлюсь, то… я брошу учебу. Влезу в долги, в кредиты, буду валяться в ногах у Маера Вирта или придумаю что-то еще, но найду способ выплатить Вам компенсацию.
Селина болезненно сглотнула ком в горле и умоляюще заглянула в глаза Арону.
— Простите меня! Простите за все сказанное. Просто… сегодня мне кажется… что я Вам больше не нужна.
Ну вот! Так хорошо начала! Но закончила из рук вон плохо!
— Не нужна?! — иронично переспросил Арон. — То есть для тебя ничего не значит, что я быстро решил все свои дела, чтобы провести с тобой целые сутки? Ничего, что бросил все, чтобы сейчас приехать сюда? Ничего, что я опустил при тебе директора? Или то, что я сижу и говорю здесь с тобой, а не со своей дочерью, которая, на минуточку, тоже неслабо отхватила позора на сегодня?
— Вы никогда меня не простите? — жалобно спросила Селина.
Арон скользнул ладонью по тонкой девичьей талии и с силой притянул Селину к себе, заставив сесть верхом к нему на колени. Схватив ее волосы в кулак, он угрожающе шепнул ей в губы:
— Ты будешь за это сурово наказана. Я не терплю непослушных девочек. Так что готовься к бесконечной ночи.
Селина испуганно выпучила глазки, и Арон решил четко обозначить границы, чтобы девушка окончательно все поняла.
— Я накажу тебя за истерику, за слезы, за неуверенность и вечные
