меня потопить в бесконечных снежках из бумаги. Но когда я увидела, что на лбу дочки выступили капли пота, тревожность вернулась и я погнала ее спать.
— Ну мам… — заканючила она, но я была непреклонна. Чем, разумеется, обидела ее.
Мира посмотрела на Ярослава, словно тот мог помочь, но он смолчал и Мира окончательно ушла обижаться на свою кровать.
Я взяла урну и начала собирать бумагу, а Ярослав, что удивительно принялся мне помогать. Через пару секунд стало ясно, зачем.
— Они устали ждать. Они кого-то убьют, — показал он кивком головы на Миру, и я поджала губы. Он прав, но что я могу сделать?
— Это они тебя подослали? И не ври мне.
— Они. Но ведь вы и сами знаете ситуацию. Вам придется пойти на сделку. Неизвестно, когда Борис найдет это место.
— Он может додуматься, что Иван предатель и проследить за его передвижениями.
— Вы в это верите?
— Верю, — говорю достаточно уверено, но в самой надежды почти не осталось.
— Вам придется меня убить. Потом разберетесь, как спасти себя и Миру. А Борис… Вы ведь все равно его не любите.
— Как убедительно. Ты словно по бумажке читаешь, — выплюнула я, чувствуя омерзение к нему. К его двуличности, но прекрасно понимая, что у него точно так же нет выбора. Тут везде камеры, прослушка, тут каждое слово или действие будет использовано против тебя. — Иди, нам нужно отдохнуть.
Было бы от чего.
Как крысы.
Осталось только колесо начать крутить в этой чертовой клетке.
Ярослав не возразил, просто отвернулся и пошел к выходу, но вдруг привлек внимание.
— Нина Леонидовна. У меня к вам вопрос на засыпку.
— Интересно.
— Допустим, вас собрались сжигать заживо. Привязали к столбу, зажгли костер, но дали оружие с одной единственной пулей. Что вы с ним сделаете?
— Я… — ответ был в голове моментально, но Ярослав перебил.
— Ответите завтра, когда все-таки решитесь на мое убийство. Ведь мы знаем, выбора у вас не осталось.
Ярослав говорил все это тихо, но Мира все равно вскочила.
— О чем он? Мама!
— Ни о чем, малышка. Ты же знаешь Ярослава, он шутит иногда.
— А мне кажется, он не умеет шутить. Порой он очень грустный. Как Пьеро.
— Сейчас и нет особых поводов для радости, — веду Миру в ванну и набираю полную, пока она тихонько раздевается.
— Все равно он грустный. Мне все время хочется, чтобы он улыбался. Хотя бы иногда.
— Не улыбается?
— Редко. Он не любит меня, да? Он просто делал вид, что я ему нравлюсь?
— Ты не можешь не нравится, — помогаю я стянуть майку и подняв Миру на руки, ставлю ногами в ванную. — Ты чудесная девочка.
— Мне хочется, чтобы он любил меня. И защищал.
Хочется усмехнуться, насколько по-женски это прозвучало, но я кивнула.
— Он любит, можешь не сомневаться, — за тебя буду сомневаться в нем я.
А утром действительно не остается выбора.
Стоит мне проснуться, как я понимаю, что Генерал устал ждать.
Пришли двое и забрали Миру.
Она кричала, вырывалась. Я орала, как никогда в своей жизни. Одному из них вырвала клок волос, другому разбила нос, но была слишком слабой, чтобы бороться с двумя верзилами, которые уносили мою дочь.
Пришел Иван и выставил условие.
Судя по всему, я как женщина больше не была ему интересна, поэтому я без зазрения совести кинула в него пульт от телевизора с криком:
— Сдохни ублюдок! Пусть твоя кожа покроется гнойниками, пусть твой член отвалится, пусть твой зад всегда горит от геморроя! Я ненавижу тебя, ненавижу всех вас.
— Тебе нужно…
— Я поняла! Поняла! Я сделаю это, я убью этого мальчика на камеру, но дочь должна быть со мной. Должна стоять рядом.
— Хочешь, чтобы на видела?
— Нет конечно. Но она должна быть в соседней комнате. Я не сдвинусь с места, пока вы не приведете ее.
Они согласились.
Привели Миру всю в слезах, по настоящем испуганную и я поклялась всем своим существом, что каждый из них сдохнет в муках.
Я переодела Миру в штанишки и теплую кофту на все вопросы резко ее обрывала, не обращая внимания на обиды. Я и сама не могла понять, зачем это делаю, почему в голове все еще вертится вопрос Ярослава и ответ.
Вроде бы логичный в самом начале, он стал неверным после некого размышления.
Я ведь все равно умру в огне, так разве важно, будет ли это от пули или через пару мгновений от болевого шока?
Когда я соглашусь и сделаю все так, как они хотят, они все равно избавятся от нас.
Так или иначе мы станем ненужными свидетелями, и как бы далеко не бежали, все равно будем настигнутыми.
— Мама, я не хочу, — ноет Мира, когда я требую съесть вторую котлету. На не должна быть голодной.
— Нужно, Мира. Сейчас нужно хорошо подкрепиться.
— Зачем? — если бы я знала.
— Потом что я так сказала. Для тебя не может быть лучшего аргумента, — наверное еще никогда я не говорила так жестко, но рядом стояли покалеченные мною охранники и тот, что остался без волос смотрел особенно озлобленно, готовый в любой момент мстить.
Сейчас не до сантиментов и нытья.
Я быстро заправила рубашку в джинсы, подтянула ремень и взяла доевшую Миру за руку.
Нас снова повели по бесконечным коридорам, которые за эти несколько дней, я уже хорошо изучила. Несколько раз даже проходила с закрытыми глазами.
Мы дошли до железной двери, за которой очевидно была камера и Ярослав.
Миру я оставила в коридоре, прекрасно понимая, как рискую, но в последний момент взяла ее за руки и поняла что, если мы выживем все самое страшное ждет нас впереди, поэтому села и посмотрела в глаза.
— Когда я тебе скажу, тебе нужно будет зажмуриться и не открывать глаз.
— Мама.
— Скажи мне, что ты это сделаешь, иначе останешься с этими дядями, — мельком взглянула я на кровящую лысину. Мира тут же покачала головой и кивнула.
— Я зажм… зашмурусь.
— Тогда закрывай глаза. И не открывай. Только, если разрешу.
Она прикрывает свои глазки, и мы заходим внутрь. Тут светло, стоит Иван, а перед ним камера. Он хмурится при виде Миры, но я не обращаю внимания. Мой взгляд цепляется за мальчика. Каким бы чудовищем он не был, он мальчик.
Еще один человек без слов вкладывает мне в руку пистолет, а я быстро смотрю на Миру, чьи глаза крепко зажмурены.
И я готова. Готова ответить на вопрос Ярослава.
Следующие
