российский. И говорить на привычном мне французском или английском будет неуместно.
– Привет, Аурора, – произносит знакомый женский голос на французском.
– Тётя? – растерянно уточняю после долгой паузы, за которую пыталась прийти в себя.
– Да, Рори, девочка моя. Это я, – отвечает та, которую я и не думала услышать когда-либо ещё, и моё сердце останавливается.
До последнего я надеялась, что мне показалось. Что голос просто похож. Что это всё моя больная фантазия. Но нет… удача сегодня не со мной. Отвернулась и показала неприличное место.
– Зачем? – произношу единственное, что на языке. Другое и в голову не лезет.
– Что зачем? – не понимает она.
– Зачем ты мне звонишь? – разворачиваю вопрос, оглядевшись вокруг и на всякий случай устремившись в ванную комнату.
– Я соскучилась, – бросает Розали, но её ответ меня не успокаивает, но ничего и не рассказывает. Он как данность. Только вот я не верю в её слова. Скучала бы, набрала раньше. Или бы подняла трубку хотя бы единожды, когда звонила я. А звонила я много! Очень много. – Узнала от своих друзей из Франции, что ты сбежала от матери и её нового мужа. Допекли тебя эти скряги?
– Замуж выдать хотели, – пожимаю плечами, не испытав при этих словах ни ненависти, ни даже злости. Пустое равнодушие.
– А ты не хотела?
– Не хотела. Я его даже не знаю. Отчим так решил, а я не смогла смириться с тем, что в мою жизнь настолько лезут, – повествую, жалуясь ей. Ругая её, что она сама сбежала и не встала на мою сторону. Не помогла выйти из-под их влияния. Тётя бы могла меня защитить от отчима. Она сильная личность.
– А потом я узнала, что ты на Алима работаешь, – поняв мою обиду, она возвращается на прежнюю тему о том, зачем звонит мне.
– И как номер мой достала? – интересуюсь с упрёком. – Даже родители его не знают. А ты вдруг и узнала. Дядя Алим бы тебе точно его не дал, после того, что ты сделала.
– Я как-никак владелец крупного журнала, – не то хвастается, не то восклицает. – Соврала какой-то дурочке по телефону, что интервью у тебя взять хочу, как у приезжего французского дизайнера, который, приехав, сразу же нашёл работу. Она твой номер и дала. Пиар и хвальбу сотрудников все любят.
– Ясно.
– Я сейчас тоже в России, Аурора, – произносит спустя длительное молчание между нами, за которое я трясусь оттого, что Марк, не послушав меня, может зайти в мою комнату и случайно услышать мой разговор. И даже звук льющейся воды, заглушающий всё вокруг, не помогает и не дарит чувство безопасности.
– В России? – напрягаюсь.
Этого мне ещё не хватало. А что, если Марк её увидит? Что, если он всё тогда поймёт и… И оттолкнёт меня?
– Да, – кивает тётя. – У мужа новый проект здесь. Мы уже около трёх месяцев в России. До этого в Дании были два года. А до этого ещё в пяти странах.
– Ясно, – повторяю, как болванчик китайский.
– Я хотела бы встретиться, родная, – озвучивает мой главный страх. Нет, не её самой или встречи с ней, а страх того, что это может разочаровать Лапочку. – Увидеть тебя. Поговорить. Посмотреть, какой ты стала красавицей! Помочь может с чем-то или вообще…
– Зачем? – прерываю её, не давая договорить. – Ты не звонила и не вспоминала обо мне несколько лет, тётя. Я решила, что больше тебе не нужна. И, пожалуй, хочу думать так и дальше. Я никогда никому не была нужна. Все поиграют и бросают. Я начала новую жизнь, где нет места прошлому и старым знакомым.
– Я совершила ошибку, Аурора! – искреннее оправдывается. – Обида взяла верх надо мной. Тогда в суде твоя мама выступила против меня. Ты не пришла и я… Я решила, что ты на их стороне. И лишь спустя время я поняла, что мать могла тебя просто не взять. Так и было! Я знаю, что ты бы меня не бросила!
– Я не могу с тобой встретиться, – тяжело сглатываю, вытирая слёзы с щёк. Как бы ужасно это ни было, но я по-прежнему испытываю любовь к этой женщине. Независимо от её поступков. – У меня только начала налаживаться жизнь. И одной встречей с тобой я всё могу испортить. Прости. Но мне важнее моя новая жизнь, чем ты, – даже не вру в последнем предложении.
Марк мне сейчас важнее тёти. Люблю я обоих, но выбираю я именно Лапочку, потому что, в отличие от других, он мне никакой боли не причинил. Наоборот, понимает меня, прощает и в случае чего приводит в чувства. Помогал тогда, когда я приехала, и после. Да, не всё гладко, но это мелочи. Так-то ведь он и правда Лапочка. И зла в нём почти нет, в отличие от тёти, которая причиняла людям боль и смерть.
– Не драматизируй, Аурора! – восклицает она.
– Тебе не понять, – бросаю. – Ты звонишь, чтобы договориться о встрече? Тогда я вынуждена тебе отказать и попросить мне не звонить. У меня новая жизнь, – повторяю уже, наверное, в десятый раз.
– Всё из-за того суда? Ты поверила им?
– А ты этого не делала? – удивляюсь тому, что она себя пытается обелить в моих глазах. – Не трогала ту женщину? Не убила её?
– Я… Я не хотела.
– Прости! Я всегда была лояльна к тебе. Всегда любила и всё прощала, но даже у меня есть принципы. Поэтому прости, но нет! Встречи не будет!
– Родная, девочка моя, подумай немного! – просит жалостливым тоном. – Я… Я наберу тебя завтра в обед. И ты дашь ответ. А сейчас… Извини, что потревожила.
– Я не приду, тётя. Не могу, – произношу в трубку и отключаюсь, продолжив уже вслух, но самой себе: – Я слишком сильно его люблю и слишком дорожу им, чтобы сломать то, что и так шатко стоит.
Аурора
Утром просыпаюсь оттого, что мне жарко и что-то тяжёлое кутает меня. Хочу скинуть это невыносимо толстое одеяло, но оно не подчиняется мне, продолжая обхватывать и властно прижимать к себе.
– Да что такое? – бурчу сквозь сон и открываю глаза. Опускаю взгляд вниз, тут же замечая, что за «одеяло» меня мучает и не даёт прохладе коснуться меня. – Марк, – вздыхаю.
– Ты уже проснулась? – радостно звучит у меня над ухом его голос. – Я не мог дождаться! Я уже несколько часов как встал, а ты всё спишь и спишь. У тебя всё хорошо? Ты не заболела? Или это беременность так влияет на твой сон? Может, тебе к врачу надо?
– Что ты
