— Бей еще!
И я бью. По лицу, плечам, груди. По всему, до чего могу достать. Он сам меня останавливает, когда я выдыхаюсь.
— Маша! — мягкий рывок, и чувствую, как мою талию обвивают его руки.
Зарывается лицом в мои волосы, впивается пальцами в поясницу. Я оказываю сопротивление, работаю локтями, коленом пытаюсь достать его пах.
— Маша… тебе нельзя туда ходить, слышишь…
— Тебя забыла спросить! Убери руки, Лебедев!
— Успокойся, пожалуйста, — просит он, — давай поговорим.
— Убирайся! Или я Сереже позвоню…
— Сереже?.. — отпускает меня, но всего лишь на мгновение.
В следующее, одной рукой прижав к себе, второй, удерживая голову, вгрызается яростным поцелуем.
— Сереже?! — рычит в губы.
Давит на челюсти, вынуждая их разомкнуть, и толкается в рот языком. Чувствую вкус крови. Его или моей, не понятно, но это лишь подстегивает мою злость.
Пытаюсь кусаться, царапаться и пихаться руками. Борюсь с ним и с собственным телом, которое, кажется, собирается предать меня.
Ненавижу его! Ненавижу! Предатель!.. — держусь за эту мысль, как утопающий за соломинку.
Но его язык, облизывающий мой рот, крепкое, такое родное и знакомое, тело, вжимающееся в меня. Вкус, запах и голос запускают во мне механизмы на уровне инстинктов.
Жар на коже, сладкое томление в низу живота.
Ненавижу!
Но с языком его сплетаюсь и слюну его принимаю. Целую, зная, что больше не позволю. Сгорая от стыда перед самой собой, позволяю себе эту слабость.
Продолжая фиксировать мои тело и голову, Руслан прерывает поцелуй. Ведет мокрыми губами по щеке. Царапая кожу щетиной, покрывает легкими поцелуями лицо.
— Маша… ты чувствуешь это?.. Девочка моя, понимаешь, да?..
— Нет.
— Ты только моя. Моя, Маша! Была, есть и будешь! — шепчет жарко, — я тебя никогда не отпущу, слышишь? Потому что нам нельзя друг без друга… потому что мы любим! Ты не сможешь ни с кем другим…
— Я только что была с другим, Руслан, — перебиваю решительно.
Замерев, кажется, не дышит. Глядя на меня пугающим взглядом, резко вдыхает и судорожно мотает головой, будто опровергая мои слова.
— Я делала ему минет.
— Нет, — хрипит на выдохе.
— Да. Сосала его член и глотала сперму, — растягиваю губы в улыбке, — ты чувствуешь ее вкус?
Глава 42
Руслан.
Маша умеет больно бить.
Маша знает, куда ударить.
Затягиваюсь вязкой болью и ее же выдыхаю. Убила, разодрала нутро в мясо.
— Пов-тори… — хриплю я, — пов-тори…
Улыбка Маши становится жуткой, взгляд пьяный, дерзкий, бесстрашный. Высунув язык, она медленно проходится им по губам.
— Вкусно, — выдыхает томно.
И все. Контрольный в голову. Мозги в ошметки, и меня смывает волной слепой ярости.
Маша, коротко вскрикнув, распахивает глаза, но страха я в них не вижу. Лишь отражение моих собственных эмоций. Ревность и лютая ненависть.
— Ненавижжжу… — шипит, хватаясь двумя руками за мое предплечье.
Ее тонкая шея в тисках моих одеревеневших пальцев. Глядя в серые глаза, контролирую ее пульс.
Не боится. Беззвучно смеясь, рикошетит в меня моим же безумием.
— Ты не могла…
— Могла! И мне понравилось!
Сгребаю волосы в кулак, дергаю на себя. Зрачок в зрачок. Ищу в глазах хоть крохотный намек, на то, что врет, сознательно провоцирует. Но там ничего, кроме безрассудного безумия.
— Понравилось?..
Удерживая шею в тисках, второй рукой скидываю с нее пальто и дергаю лиф платья вниз. Слышится треск ткани, и мне тут же прилетает по лицу.
Маша в ярости хрипит. Не плачет и не кричит, а продолжает отчаянно сопротивляться.
— Ублюдок! Не смей! Мне противно…
— Обещаю, со мной тебе понравится не меньше.
— Ни за что… — шипит она, — лучше умру, чем с тобой!
Второй рывок, и платье оказывается на талии. Она без бюстгальтера!
Мать твою! В таком платье и без бюстгальтера! Застыв, пялюсь на пышную грудь с острыми сосками и на несколько мгновений теряю бдительность, за что снова получаю по морде.
Прихожу в себя, разворачиваю ее спиной и, пытаясь обездвижить одной рукой, другой быстро задираю подол платья.
— Чулки?!
— Не смей, Лебедев! Не трогай меня! Я не хочу!
Меня слепит ревность. Оглушает, раскатывает так, что я буквально слышу хруст собственных костей. Отравляя кровь, меняет сознание.
— Не хочешь?.. Проверим?..
Бью по голой ягодице и сдираю с нее трусы. Они рвутся так легко, словно она их специально для этого надевала. Две черные кружевные веревочки.
— Сука! — цежу, еле сдерживаясь, — как бл*дь вырядилась!
— Не твоя бл*дь… — смеется тихо, окончательно превращая меня в зверя.
Впечатываю ее щекой в стену, расталкиваю коленом ноги и подсаживаю на свою ладонь.
Течет.
Горячая, влажная, скользкая.
Дурею от ощущений. Ревность, злость и бешеное желание срывают все затворы. Запах ее кожи, выделений и волос, что последние три месяца мне снились только во снах, сносят крышу.
Вгоняю в нее два пальца и кусаю шею.
Маша дергается, но молчит.
— Моя бл*дь… Моя бл*дь хочет меня.
— Не-на-ви-жу… — то ли чудится, то ли Маша действительно это произносит.
Продолжаю трахать ее одной рукой, прерываюсь лишь на то, чтобы сбросить с себя одежду. Я планирую сегодня здесь задержаться. Откидываю пиджак, расстегиваю ремень, ширинку, оголяю гудящий от напряжения ствол.
Жена, очевидно, понимая, к чему я веду, начинает сопротивляться. Упрямо, но слабо, потому что сама трясется от похоти.
— Ты мне противен…
— Врешь.
Растягиваю пальцами гладкие стенки, массирую клитор, чувствуя, как подступает ее оргазм. И, наконец, врезаюсь в нее. Сразу на всю длину. В глазах темнеет от наслаждения.
— Маша-а-а…
— Нет. Я не хочу, — рычит она, а в следующую секунду начинает кончать.
Бьет кулачком в стенку. Не то плачет, не то стонет. Я мну ее грудь, слизываю языком вкус ее кожи и долблю.
Никогда такого не испытывал. Ни ощущений, ни эмоций.
Она трепыхается, пытается слезть с меня. Потом забывается, отпуская себя, извивается, стонет, бормочет что-то нечленораздельное. А через несколько мгновения все по кругу.
Не со мной борется. Сама с собой.
— Гад… Сволочь…
— Я люблю тебя, — эти слова вырываются сами, идут из подсознания.
— Ненавижу…
— Люблю…
Делаю последний выпад и кончаю на ягодицы. Маша тут же из-под меня выворачивается. Следует очередная пощечина, после чего она наклоняется, чтобы снять сапоги.
Со злостью откидывает их в сторону и, обнаженная в чулках и болтающемся на поясе платье, пошатываясь, идет вглубь квартиры.
Я за ней. Мне мало, слишком мало моей девочки. Даже после оргазма член стоит колом. На ходу снимаю рубашку, избавляюсь от трусов и брюк.
Подхватываю ее, когда она заходит в кухню, разворачиваю и усаживаю на стол.
— Нет, — выдыхает обреченно, выбрасывает руку, слабо мажет ладонью по моей шее, — я не хочу с тобой.
— Придется.
Легонько толкаю в грудь, Маша падает на стол. Максимально широко разведя ее ноги, ставлю их пятками на столешницу. Она тут же пинает меня в живот. Обхватываю тонкую лодыжку и возвращаю на место. В наказание шлепаю ладонью по розовой плоти.
Стонет, в пояснице выгибается. Я ласкаю пальцами, долго, нежно, как она любит. Маше нравится, слишком сильно, чтобы сопротивляться.
С ним тоже нравилось?..
Бл*дь!
Наваливаюсь сверху, обхватываю шею рукой и врываюсь до упора.
— Не прощу… — шиплю в губы.
В груди снова пожар. Пылает, подогревая котел с ядом. Наживую внутренности вырывает.
Жена задыхается, глаза мутные, взгляд плывет, но смотрит четко на меня.
— Мне не нужно… твое прощение… ты никто…
— Заткнись, — кусаю губы, тараню рот языком и заполняю его своей слюной.
— Ммм…
— Глотай! — мотает головой, пытаясь выплюнуть, но я не позволяю. Сдавливаю челюсти, и она глотает.
