Я закрываю ящик с большей силой, чем необходимо, отчего бутылка и безделушки на крышке дребезжат.
Алекс молчит, пока я открываю свой гардероб и вытаскиваю одно из платьев, доставленных для меня этим утром, которые Джослин принесла для меня. Ни одно из них не является тем, что мама когда-либо выбрала бы для меня, но это немного более сдержанное, чем то, которое я приберегаю на завтрашний вечер. Я полагаю, мы должны приготовиться к этому. Кроме того, есть все шансы, что Деймон будет там, и я чувствую, что мне действительно нужно пустить в ход большие пушки, если я собираюсь встретиться с ним лицом к лицу и притвориться, что ничего не произошло.
— Это выбрала твоя мама? — Спрашивает Алекс, не сводя глаз с платья.
— Это? Нет. Стелла и Эмми выбрали его примерно через десять минут после того, как выбросили те, что мама оставила для меня, в мусорное ведро. Если бы двери были открыты, то я бы не пропустила мимо ушей, что они вынесли бы их во внутренний дворик и сожгли.
— Двери заперты? — спрашивает он, нахмурив брови.
— Да. Честно говоря, я не уверена, для того ли это, чтобы удержать меня внутри или итальянцев снаружи.
— Чтобы держать их подальше, — уверяет он меня.
— Я вернулась и была фактически заперта в клетке. С таким же успехом я могла бы просто остаться там, потому что это… — Я развожу руки в стороны, мгновенно сожалея об этом, когда мое полотенце ослабевает.
Мне едва удается поймать его, прежде чем я оголюсь перед ним.
— Иди одевайся, малышка Си.
Раздраженно я делаю, как он предлагает, потому что да, я стою здесь голая, прикрытая только полотенцем.
Я быстро натягиваю платье и не могу удержаться от улыбки, стоя перед зеркалом в полный рост, потому что оно сидит идеально.
Обычно я не любитель ходить без лифчика и демонстрировать такую большую грудь, но к черту все это. К тому же я сейчас чувствую себя не совсем в своей тарелке, так что маме придется смириться с этим.
Я останавливаюсь, направляясь к двери, задаваясь вопросом, действительно ли я чувствую себя собой, и робкая девушка из моего прошлого никогда не была настоящей мной.
Взъерошив рукой свои влажные темные волосы, я откидываю плечи назад.
— Срань господня, Кэл. Тебе, наверное, следовало оставаться в тени, — выпаливает Алекс, его подбородок чуть не касается пола, когда он смотрит на меня.
Платье длиной макси с очень глубоким вырезом спереди. Ткань опускается почти до моего пупка — от чего у моей мамы из ушей пойдет пар. Я не могу дождаться.
— Нет, Алекс. Не делай этого, — возражаю я, когда он достает свой телефон.
— Что? Несчастный придурок сидит дома и хандрит. Ему нужно это увидеть.
Подбегая, я обхватываю пальцами его телефон и пытаюсь вырвать его из его рук.
— Слишком поздно, — говорит он с далеко не невинной улыбкой.
— Ты заноза в заднице. Я чувствовала себя плохо из-за того пинка под зад, который он явно тебе дал.
Он усмехается. — Я думаю, ты знаешь, что это я надрал задницу, малышка Си.
— Да, похоже на то.
— Он облажался. Он сильно облажался, позволив тебе думать, что ты ему не нужна.
Подойдя к своему туалетному столику, я опускаю задницу на табурет и пристегиваю к сердцу какие-то доспехи. — Мы все еще действительно говорим об этом?
Мои глаза встречаются с его взглядом в зеркале. Гнев разогревает меня изнутри, когда я вижу, что на меня смотрит жалость.
— Все кончено, Алекс. Между нами все кончено. Так что, если ты все еще хочешь получить шанс, сейчас, вероятно, самое подходящее время воспользоваться им. Я слышала, что секс, после раставания — это фантастика.
Его челюсть подергивается, губы поджимаются, когда он смотрит на меня в ответ, медленно качая головой.
— Если бы я хоть на секунду подумала, что от этого будет какая-то польза, я был бы рядом, Кэл. Но у меня нет ни малейшего намерения причинять боль кому-либо из вас.
Он откидывается на мою кровать, как будто все круто, и я не просто предложила ему трахнуться в надежде избавиться от его близнеца.
Господи. Что, черт возьми, со мной не так?
22
ДЕЙМОН
— Ха, похоже, все нас боятся, — бормочет Айла достаточно громко, чтобы я услышал сквозь музыку, когда она ставит две бутылки пива на наш стол и смотрит на пустые бутылки, окружающие нас. Подозрительно похоже, что все обходят нас — меня — стороной. — Интересно, почему это так?
— Отвали, — огрызаюсь я, потянувшись за своим напитком. — Ты знала, что со мной не будет весело, когда вытаскивала меня из моей квартиры. Смирись.
— Пфф. — Она драматично падает на свое место. — Всего пара порезов и синяков, и все думают, что ты бандит. У него было разбито сердце. Проявите к нему немного сочувствия, — объявляет она достаточно громко, чтобы заставить меня вздрогнуть, но недостаточно громко, чтобы донести до других столов. Особенно пока группа на сцене исполняет какую-нибудь кавер-версию старой песни Led Zeppelin.
— Господи. Не хочешь заткнуть свой большой гребаный рот?
— Значит, я права? Кто-то разбил твое маленькое черное сердечко.
Я пристально смотрю на нее, надеясь — предсказуемо бессмысленно, — что она откажется от этого.
— Кто? — спрашивает она.
— Это не имеет значения. Все кончено и о ней забыто.
— Ты хочешь сказать это себе в лицо? Черт возьми, Ди, вряд ли я собираюсь пойти и—
— Это была Калли, — выпаливаю я, сама того не желая.
Шок на мгновение делает ее бесполезной, как будто она физически не может обработать этот бит информации.
Но затем ее подбородок опускается, а глаза расширяются, и я знаю, что она услышала это громко и ясно.
— Калли? — повторяет она. — Калли Чирилло? Папина идеальная маленькая принцесса, которая никогда ни на шаг не переступает черту?
— Да, — рычу я, мне не нравится осуждающий тон ее голоса.
— Что? Это правда.
Мои губы приоткрываются, чтобы возразить, но я с трудом подбираю слова, думая о версии Калли, которую видят все, кроме меня.
— У нее есть совершенно другая сторона.
Айла наклоняется ближе, интрига наполняет ее глаза.
— Ну, должно быть, потому что не все охотно танцуют с дьяволом или даже близки к тому, чтобы разбить его сердце.
— Это было… ничем. Все это было ошибкой. Я никогда не должен был—
— Прекрати, — говорит Айла, поднимая руку между нами, чтобы прервать меня. — Ты можешь просто прекратить нести чушь? Я знаю, что я не Алекс, — я качаю головой, когда она произносит его имя с одним лишь презрением, — но я вижу тебя, Ди, я вижу то, чего не видят другие. И я могла бы шутить о твоем черном сердце, но я вижу это. Я вижу это все гребаное время. Так что не вешай мне лапшу на уши с ошибками, и это ничего не значит, или что-то в этом роде.
— Ты в беспорядке. Так что это не было ничем, и, вероятно, это не было ошибкой. — Мои губы приоткрываются, чтобы возразить, но у меня нет шанса что-либо сказать, потому что она продолжает. — Калли не похожа на ту девушку, которая совершает что-то импульсивное или иррациональное. Если она была с тобой, значит, она хотела быть.
Я качаю головой. — Я не тот парень для нее, Ай. Я был для нее просто развлечением. «Пошел ты» для ее родителей.
— Я чертовски ненавижу, что ты не видишь того, что вижу я, когда смотрю на тебя, — жалуется она.
— Ты видишь то, что хочешь видеть.
Выражение ее лица становится жестче, когда она смотрит на меня. — Я собираюсь пока проигнорировать оскорбление в этом заявлении и просто сосредоточиться на фактах. Я думаю, что я могла бы видеть точно то же, что видит Калли. Все, что ты пытаешься скрыть от всех остальных на планете.
— Мне это не нужно — бормочу я, осушая свое пиво несколькими большими глотками.
— Значит, проигнорировать это и облажаться — лучший вариант, чем выслушать мой совет?
— Не уверен, что ты дала какой-нибудь совет.
— Это потому, что я потратила все это время, пытаясь вытянуть из тебя правду.
