сильнее его, но с теми, кто слабее…
Счастье, что Агата родилась здоровая. Я не выдержала, Маш. Я сломалась после родов. На дочь даже смотреть не могла, мне тогда казалось, что если бы не беременность, то и Вадима в моей жизни больше не было, а теперь мы навечно связаны ребенком.
В коматозе сбежала и… Никита… Он был мне нужен, чтобы забыться. Забыть весь кошмар, который я прошла.
Думаю, ты замечала в Вадиме странности, раз вы жили под одной крышей. Приставать не пытался?
— Однажды хотел поцеловать, но я не смогла, — опустила я голову.
— Дай угадаю, после этого случилась пытка молчанием, а потом ты стала врагом, да? А он разыгрывал обиженную невинность.
— Да. Почему ты не сказала мне, Таня?
— Не знаю. Мы с тобой отдалились, ты меня ненавидела.
— Я никогда тебя не ненавидела, — вспыхнула я.
— Презирала. Да я и сама себя презирала, а справиться с этим сил не находила. В глаза тебе смотреть боялась, думала, осудишь.
— Я никогда никого не сужу, — опустила я голову, — сама не ангел.
— Тебя, Машка, в нашу семью подкинули, — криво усмехнулась Таня. — Может, чтобы мы поняли, что такое доброта?
— Прекрати. Я Милане сказала, что больше не буду оплачивать ее учебу, — призналась я.
Таня несколько раз кивнула и недовольно сжала губы:
— Милана разбалованная сучка, которая совсем берегов не видит. Ладно, разберемся. Как тебе помочь?
— Никак, — сжала я зубы, — лекарства нет, лечения тоже. Можно только отсрочить неизбежное. Я боюсь, Тань. Мне страшно.
Я обняла себя руками, а сестра подошла ко мне, села рядом и прижала к себе:
— Я с тобой, Машка. С тобой до конца. Мы что-нибудь придумаем, обещаю. Что? Думаешь, я сорвусь? Не веришь?
— Верю.
— Я не сорвусь, обещаю. Садись, я тебя заплету? — со слезами на глазах предложила сестра. — как в детстве…
Я села на пол у ее ног, а Таня взяла расческу и начала меня заплетать.
Мы сидели так до позднего вечера и говорили обо всем так, словно не было прожитых лет, а мы все еще подростки, которые секретничали, спрятавшись от родителей в своей комнате.
Маша
Таня давно ушла, а Марата все не было. Я выгуляла Снежка; не моргая смотрела на дорогу и искала глазами машину Рата, но ее не было. Звонила, но он не брал трубку.
Вернувшись домой, бродила из угла в угол, постоянно выглядывая в окно, но знакомого силуэта так и не увидела.
Приняла пару таблеток от головной боли, чувствуя приближение нового приступа, легла на диван и свернулась калачиком. Прикусила кулак и молилась, чтобы с ним все было хорошо.
Марат никогда не задерживался, он всегда брал трубку, когда я звонила, но не в тот вечер.
Я потянулась за телефоном, набрала его номер еще раз, но абонент был недоступен. Меня трясло от страха, в груди что-то больно сжалось.
Утром он предложил пожениться, а вечером пропал… Пожалел? Или наконец понял, что я больна? Осознал это и решил не тратить на меня свое время?
Я пролежала так до глубокой ночи, перекручивая панические мысли в голове, и уже готова была мчаться куда угодно, просто чтобы не сидеть на месте, умирая от неизвестности.
Может, с ним что-то случилось? Он очень плохо спал последние недели, мог уснуть за рулем, и…
Нет, нет, нет! Только не это! Пожалуйста!
Я подскочила с места, когда услышала, что в замок кто-то вставил ключ. Дверь открылась, и в квартиру вошел Марат.
Его шатало, ноги с трудом держали, и до дома он точно добирался на автопилоте.
Марат поднял на меня совершенно пьяные глаза, несколько мгновений смотрел на меня в упор и насмешливо хмыкнул.
— Ты пьян? — округлила я глаза и мысленно дала себе подзатыльник.
Очевидно же.
Подбежала к нему, помогла снять верхнюю одежду и обувь, аккуратно повесила куртку на вешалку и крепко прижалась к его груди. Было плевать, в каком он состоянии, главное, что жив и вернулся домой.
Марат поднял руку, на секунду прижал меня к себе, а потом отодвинул в сторону. Нетвердой походкой дошел до тумбочки, с трудом достал стакан, налил воду из чайника и залпом выпил.
А меня словно ледяной водой облили. Он злился. На меня. Себя. И мою опухоль. Его нервы не выдержали постоянного напряжения, ожидания и невозможности хоть что-то предпринять.
Я не винила Асманова ни секунды. Я пролежала в неизвестности несколько часов и чуть не сошла с ума, а он смог выдержать несколько недель.
— Что случилось? — робко спросила я.
— Ничего, — отрезал Марат, — все в порядке. Вот.
Он достал из кармана бархатную коробочку и положил ее на тумбочку.
— Откуда деньги? — обмирая от страха, спросила я.
Марат устало упал на диван и выдавил:
— Машину продал.
— Зачем, Марат?
Я подошла к нему, села рядом и кусала губы. Вернулось чувство вины, ядовито напоминая, что во всем виновата я. Это из-за меня он стал таким, я его довела.
Он так старался, а я? Достаточно ли я старалась для него?
Он хмыкнул и запустил обе пятерни в волосы. Наклонился, положил локти на колени и прикрыл глаза.
Я не знала, что сказать. Как ему помочь? Как успокоить, поддержать?
Боже, зачем я вообще согласилась с ним жить? Зачем сказала «да», когда он предложил пожениться? Нужно было отказаться, что-то сделать, заметить, что он ломается…
— Марат, — робко позвала я, — ложись, ты должен поспать.
Он повернул голову и посмотрел на меня тяжелым взглядом. В тот момент я поняла: случилось то, чего я больше всего боялась — скоро он меня возненавидит.
Даже самая сильная любовь может сломаться под угрозой болезни и смерти. Наша же была совсем крохотной, только что родившейся.
— Ненавидишь меня? — протолкнула я сквозь ком в горле.
— Нет, — отрывисто бросил Марат.
— Зря мы все это затеяли, — пробормотала я. — Я испортила тебе жизнь.
— Я хочу побыть один, — попросил Асманов. — Иди спать. Все будет хорошо.
Он упал на подушку, закрыл глаза и мгновенно отключился. Я посмотрела на Снежка, сдерживая слезы на глазах, и резко поднялась.
Я задыхалась. Пыталась вдохнуть, но не получалось. От бессильной злобы, вины, от любви к нему.
Я так хотела хоть немного побыть по-настоящему счастливой, и я получила свои две недели счастья. Видимо, больше мне не полагается. Лимит исчерпан.
Только вот за мое счастье платить вынужден тот, кого я полюбила больше собственной жизни. Тот, ради кого я бы, не задумываясь, эту жизнь отдала, только бы он был счастлив.
Кислорода не хватало. Я обняла себя руками и хватала ртом воздух, но словно находилась в вакууме, где его почти не осталось.
Я еще раз с любовью посмотрела на Марата, ушла в спальню, принесла ему
