class="p1">— Актриса. Нанял её, чтобы Захарова твоего соблазнила, — сводит брови, и на переносице образуется едва заметная складочка.
— Женя крепкий орешек, — улыбаюсь, на этот раз искренне.
Я рада, что муж не повёлся на эту Таню.
— Алис, прости меня! Я не со зла это сделал, а от собственного бессилия!
Почему-то я верю Диме. Выглядит он убедительно и жалко. У бывшего даже глаза на мокром месте.
— Ты простишь меня?
— Я не знаю, Дим, — шепчу в пустоту.
— Я очень виноват! Я понимаю, что натворил. Я лишил тебя счастья. Но ты можешь быть счастлива со мной!
Прикусываю губу до боли. Его слова звучат так складно, но сердце предательски ёкает, предчувствуя какой-то подвох.
— Мне сейчас очень тяжело! — качаю головой.
Кажется, будто я тону в солёном океане во время шторма. Все мои страхи собрались в одном месте, и вздохнуть становится сложно. Боль пронзает лёгкие, сердце мучительно колет.
— Я понимаю тебя, Алис, — Дима осторожно двигает свою руку к моей, наши пальцы мягко соприкасаются.
— Я уже сама себя не понимаю, — едва заметно улыбаюсь от нахлынувшей паники и бессилия.
— Ведь есть надежда, что мы сможем попробовать сначала? — его голос звучит отдалённо, как будто мне в уши ваты набили.
— Я не знаю.
— Может, когда отболит, ты сможешь понять, почему я так подло поступил и простишь меня.
— Я понимаю мотивы твоего поведения, но это тебя не оправдывает. Из-за того, что ты опустил меня в глазах Жени, страдает моя дочь!
— Василиса страдает? — в голосе Стрельцова отчётливо чувствуется тревога.
— Представь себе! — фыркаю. — Её разлучили с мамой!
— Ты должна забрать её, Алис.
— Куда? В общагу?
— Знаешь, — Дима, будто набравшись смелости, но всё ещё робко и осторожно, накрывает своей ладонью мою руку, и по телу в миг разносятся проклятые мурашки. — Я куплю тебе квартиру завтра же.
Смотрю на него в упор, с недоверием и негодованием. Как я могу ему верить после того, как он выстрелил мне в спину? Причём дважды! Изменил на кануне свадьбы. А потом подкинул моему мужу те злосчастные фотографии якобы со мной.
— Я серьёзно, Алиса. Не нужны мне никакие условности, я куплю тебе квартиру просто так. Не нужно тебе мучаться и терпеть меня ещё один вечер.
— Просто так? — уточняю, не поверив собственным ушам.
— Я испортил тебе жизнь, но я хочу всё исправить!
— Испортил — это мягко сказано!
— Прости, я такой мудак! — скулит как пёс.
Осталось только виновато хвостом повилять.
После этого разговора мне становится ещё хуже. И пока Стрельцов отвозит меня домой, я залипаю в окно, отгоняю назойливые мысли, роящиеся как стая комаров. Главное сейчас сохранять холодное спокойствие и не ошибиться в своём решении.
Дима тормозит у скучающего здания, которое теперь является моим домом. Осматриваю взглядом серую пятиэтажку и морщусь.
До чего я докатилась!
— Алис, я заеду за тобой завтра, возьму с собой знакомого риэлтора. Пара дней, и ты сможешь забрать Василису домой! — бывший воодушевлён. — Нужен будет твой паспорт для оформления документов.
— Хорошо, — устало бормочу себе под нос.
Хочется опустить руки и плыть по течению. Будь что будет. Я никогда не была сильной женщиной со стальным стержнем. Юля, наверно, такая. Каменная. На ней будто броня какая-то! А я всегда была слабее и духом, и телом. Мне не хватало мужества. Я как колючка цеплялась за мужчин и служила им, обустраивая для них уютную жизнь.
Теперь мне не за кого цепляться. Я понимаю, что должна собрать волю в кулак, но трусливо поджимаю хвост и складываю лапки.
— Ты что-то совсем поникла, — Дима смотрит на меня, но не трогает.
Я боялась, что начнёт приставать. Но он на удивление ведёт себя достойно.
— И в этом виноват ты, — проговариваю, скрывая ненависть.
— Как только квартирный вопрос решится, я исчезну. Обещаю.
— А что я буду делать с работой?
— Найдёшь что-то. Я не буду мешать.
— Ты уже постарался и помешал! — искоса смотрю на его сожалеющую физиономию.
— Тебе пора домой, Алиса, — тянет с неохотой.
Я и сама знаю, что пора.
Выхожу из машины и плетусь к подъезду.
После свиданий с мужем я всегда чувствовала воодушевление. Будто крылья за спиной отрастали! А сейчас лишь чувство пустоты и полное отсутствие жизненных сил.
После свиданий с Женей дома меня ждал горячий секс, построенный на обоюдном желании и диких животных инстинктах, и сладкий сон в его крепких руках. А сейчас меня ждёт пустая комната и холодная постель.
Оборачиваюсь, провожая взглядом крутую тачку Стрельцова. Набираю побольше воздуха в лёгкие и вхожу в подъезд, где воздух спёртый и зловонный.
Врываюсь в комнату, смотрю на своё отражение с отвращением. Я согласилась принять помощь у того человека, который разрушил всё вокруг меня. Осматриваю грязные стены съёмной комнаты и фыркаю. У меня нет выбора. Василису забирать надо, но не в такие условия.
Вновь перевожу взгляд на себя. На шее блестит подаренный кулон. Хватаю его непослушной рукой, срываю с шеи цепочку и выбрасываю её из окна. К чёрту! Не нужны мне от Стрельцова никакие подарки!
Женечка, как же я по тебе скучаю! По твоему сильному мужскому плечу, по ласковым словам. По милому и дурашливому прозвищу — Лисёнок. По взгляду, полному любви и тепла. По рукам, которые так крепко обнимали, разгоняя все тревоги и печали.
Почему ты поверил в ложь? Зачем лишил меня своей любви?
Я без тебя не могу.
Я без тебя умираю!
Впервые за время разлуки я настолько сильно нуждаюсь в нём, что всё тело сводит судорогой. По венам будто яд течёт, отравляя и причиняя физическую боль. Эта тоска обрушивается грудой массивных камней, а я лишь рыдаю.
Реву навзрыд.
Уже через две минуты моих истеричных всхлипов и воя соседи долбят в стену. Слышат меня. Я мешаю им спать.
А я ничего с собой сделать не могу!
Накрыло.
Так сильно, что жить не хочется.
Беру телефон и набираю номер мужа. Всё равно, что время уже позднее и ему на работу рано вставать. Я должна хотя бы его услышать. Постараться снова убедить его в том, что я не изменяла, что я не та гадина, которой он сейчас меня считает!
— Ало, — голос вовсе не сонный.
— Привет, Женя, — это всё, на что меня хватает, а после я задерживаю дыхание, чтобы не рыдать в трубку.
Он молчит, и эта тишина больно кусает меня.
— Как у тебя дела? — наконец-то спрашивает, а я громко всхлипываю на выдохе.
— Плохо, — скулю.
— Что, любовник тебя обидел? —
