глаза от наслаждения закрываю.
— Отпусти! — женщина хватает Василису за руку и резко тянет на себя.
Слишком сильно. Малышка взвизгивает от боли и с непониманием смотрит на бабушку.
— Василиса, иди домой! — пытается затащить девочку в квартиру, а та выворачивается и всхлипывает, ко мне тянется.
И смотрит мне в глаза своими пронзительными, с немым криком о помощи.
— Ей же больно! Отпустите! — командую я, но ополоумевшая женщина не реагирует.
— Мама! Мамочка!
— Алиса, ты такая дрянь! — Анастасия Сергеевна взмахивает рукой в готовности меня ударить.
Сердце предательски ёкает, удар пропускает. Я закрываю Василиску своим телом, чтобы ей случайно не попало.
— Ты плохая! — кричит малышка, а из глаз её прыскают слёзы. — Бабушка, я хочу с мамой! С мамой хочу!
— Пойдём, — подхватываю дочку на руки и спасаюсь бегством.
Свекровь визжит, посылая мне в спину громкие ругательства. Кажется, даже за нами бежит.
Вася надрывно плачет.
Громко, на всю улицу.
Ставлю малышку на землю и слегка встряхиваю.
— Всё позади, котёнок. Я рядом. Я с тобой! — вытираю её слёзы.
Вася тяжело дышит, и губы её дрожат.
Испугалась.
Смотреть на неё больно, и эта боль чувствуется физически. Словно меня через мясорубку прокручивают.
Мой ребёнок не заслуживает всего этого! Мы с Женей два взрослых человека, а устроили просто какой-то цирк. А хуже всего от этого нашей родной девочке.
Нам нужно сесть и поговорить.
Женя должен понять, что делёжка живого ребёнка — это уже слишком. Но это не сегодня.
Сейчас я должна успокоить Василису.
— Зайчик, я больше не дам тебя в обиду, — заверяю девочку с зелёными мокрыми глазами, ласково по волосам глажу.
— Мам, а бабушка… — всхлипывает. — Бабушка с ума сошла?
— Она просто перенервничала. Бывает. Бабушка тебя очень любит, она не хотела тебя пугать.
— Я не хочу с ней жить!
— Теперь ты будешь со мной, — прижимаю Василису к себе одной рукой, другой быстро клацаю по экрану телефона, заказывая такси.
— А папочка?
Задерживаю дыхание. Новая порция мучительной боли жалит между лопаток.
— Папа тебя любит. Он обязательно придёт к нам в гости.
— Я хочу жить с тобой и с папой вместе.
— Я тоже, милая, — сил нет сдержать слёзы. — Я тоже.
Василиса успокаивается, долго стоит на пороге новой квартиры, изучающе рассматривает пёстрых бабочек на обоях. Задумчиво улыбается, проводит по ним рукой и задорно хихикает.
— Ма, а мои класки остались у бабушки. Как же я буду лисовать? — малышка переводит на меня глаза в момент наполнившиеся слезами.
Жить не может без рисования.
— Я купила тебе альбом и акварель!
— Я хочу налисовать бабочек, — серьёзно выдаёт Василиска.
Устраивается на кухне с альбомом и кисточками, пока я тут же готовлю для нас ужин.
Наверно, это было не верным решением: взять и вот так сбежать от Анастасии Сергеевны, схватив при этом ребёнка. Но свекровь перегнула палку. Замахнулась на меня, чуть было не ударила. В последний момент передумала. Застыла с каменным лицом, кажется, даже дышать перестала.
Засыпаю макароны в кипящую воду, перемешиваю. И столбенею от осознания собственной действительности, в которой мне приходится вариться точно так же, как этим несчастным макаронам в кипятке.
Я живу в квартире своего бывшего.
Да, он купил её для меня. Но от этого не легче. Не понимаю, что Дима пытается сделать? Хочет, чтобы я оттаяла, простила его? Закрываю глаза и шумно выдыхаю. Стрельцов действительно может наладить мою жизнь, мне стоит только согласиться на отношения с ним. Но где гарантия, что я не получу клинок в сердце? В прошлый раз он безжалостно растоптал мои чувства грязными ногами, в душу мне плюнул!
Я боюсь верить, что он изменился.
Особенно сейчас, когда он подставил меня.
И я так тоскую по своему мужу, что сердце болезненной судорогой сводит.
Но выбора у меня нет.
Если бы Дима не купил эту квартиру, я бы не смогла забрать Василиску. Моя родная девочка и дальше бы плакала от жизни с бабушкой. Анастасия Сергеевна не плохая, просто иногда бывает слишком уж требовательной. Представляю, как она пыталась воспитывать Василису.
— Ма, а когда папа плидёт? — детский голос вытаскивает меня из собственных размышлений.
— В выходные мы с ним обязательно встретимся, — обещаю я, а сама вздрагиваю.
Нам это необходимо. Нужно сесть и поговорить. Всё обсудить спокойно, по полочкам расставить. Я не знаю, как доказать мужу, что я чиста перед ним, что измены не было. Так что единственное, что я могу — хотя бы попытаться сохранить спокойное общение, без предъяв и разборок.
Телефон жужжит на столе рядом с Василисой.
— Кто-то звонит! — дочка на мгновение отрывается от рисунка и заглядывает в мои глаза, а я с паникой смотрю на экран мобильника.
Кусаю губы, стараясь успокоить нервы. Выдыхаю и отвечаю на звонок.
— Алиса! — голос мужа лютый, покрывающий мраком мой рассудок. — Где моя дочь!?
Взяв себя в руки, быстро выхожу с кухни и закрываюсь в дальней комнате.
— Вася со мной, — говорю тихо, чтобы дочка не слыша.
— Где вы? — рычит по звериному.
— Жень, остынь. Василисе со мной лучше, чем с твоей матерью.
— Алиса, ты скоро доиграешься! — с ненавистью и упрёком.
— Ты должен успокоиться. В выходной мы встретимся и всё обсудим. Василиса живой человек, мы не должны над ней издеваться.
— Издеваешься над всеми только ты! — парирует муж и скидывает вызов.
В тишине комнаты слышу собственный учащённый пульс. Он долбит, словно молоток по наковальне.
— Ма, — дверь осторожно открывается, сонная Василиска застенчиво хлопает ресницами, ещё не привыкла к новой квартире. — Там макалоны шипят!
Возвращаюсь на кухню и убавляю огонь на плите.
— Сейчас поужинаем и ляжем спать, милая, — прижимаю малышку к себе и, наконец, успокаиваюсь.
Василиса — центр моего мира. Сейчас половину моего расколотого сердца занимает она, а другую — боль от разлуки с Женей и его необъятная обида на меня за то, чего я не делала.
Наверно, я не ценила мужа настолько, как должна была это делать. В быту и каких-то мелких проблемах перестала замечать, какой он чудесный, как старается для нас с дочкой, как сильно нас любит. Я же даже истерики ему закатывала, что он на работе остаётся допоздна. В изменах подозревала.
Идиотка.
После ужина ложимся в одну постель. Василиса прижимается ко мне, а я по традиции читаю ей сказку, только в этот раз на телефоне.
Глазки дочки слипаются, и уже совсем скоро она проваливается в сон. А я ещё долго лежу, глядя в потолок и утопая в горечи собственных мыслей.
До выходных
