Еще несколько секунд после окончания музыки танцоры оставались неподвижными, встретившись взглядами и касаясь друг друга лишь пальцами. Затем Давыдов улыбнулся, пододвинулся ближе и обнял Линдси. Она тихонько дрожала под его ладонями.
— Кажется, ты действительно еще не вылетела в трубу, ptichka. Возвращайся со мной. Ты нужна мне.
— Ох, Ник. — Опустошенная, она положила голову ему на плечо. Она забыла глубину того удовольствия, которое испытывала, танцуя с ним. И все же сама суть этого танца лишь усилила ее чувства к Сету.
Если бы у нее была возможность вернуться с ним в заснеженный дом, отрезанный от всего мира, она бы сделала это, не задумываясь. Казалось, ее мысли были отравлены ее желаниями и сомнениями. Она прижалась к Нику, будто он был ее якорем.
— Она была не так плоха, — произнес Николай, с улыбкой посмотрев на Сета и Рут над головой Линдси.
— Она была великолепна, — ответила Рут хрипловатым, переполненным эмоциями голосом. — Вы оба были великолепны. Правда ведь, дядя Сет?
Линдси медленно подняла голову. Когда она посмотрела на Сета, ее глаза до сих пор были наполнены любовью.
— Да.
Сет наблюдал за ней, но его лицо абсолютно ничего не выражало.
— Я никогда не видел, чтобы два человека двигались вместе настолько гармонично. — Он поднялся и подхватил свое пальто. — Мне нужно идти. — Услышав недовольное бормотание Рут, он положил ей руку на плечо. — Думаю, Рут может остаться. До ее занятий осталось около часа.
— Да, конечно. — Линдси поднялась на ноги, не уверенная, что ей теперь делать с той дистанцией, которая образовалась между ней и Сетом. Ее тело переполняли эмоции, принадлежащие ему. — Сет… — Она произнесла его имя, не зная, что еще сказать.
— Я заберу Рут вечером. — Он перевел взгляд на Николая, который тоже поднялся и стоял сейчас рядом с Линдси. — Приятно было познакомиться, мистер Давыдов.
— И мне тоже, — ответил ему Николай. Он сам ощутил боль Линдси, когда Сет развернулся и направился к выходу.
Линдси сделала шаг вперед, затем остановилась. Ночь была ее сном, танец был ее фантазией. Она крепко зажмурила глаза, когда за Сетом захлопнулась дверь.
— Линдси. — Николай дотронулся до ее плеча, но она резко покачала головой.
— Нет, пожалуйста. Я… Мне нужно сделать несколько телефонных звонков. — Развернувшись, она промчалась в свой кабинет.
Как только дверь за ней захлопнулась, Ник вздохнул.
— Мы — танцоры — эмоциональный народ, — сказал он, повернувшись к Рут. Ее глаза были огромными, темными и юными. — А теперь иди сюда и покажи, почему Линдси хочет отправить тебя ко мне.
Ошарашенная Рут уставилась на него.
— Вы хотите… вы хотите, чтобы я станцевала для вас? — Казалось, ее конечности превратились в воду, и она уже никогда не сможет их поднять.
Ник кивнул коротко и по-деловому.
— Да.
Он посмотрел на закрытую дверь кабинета, затем направился к музыкальному центру.
— Мы дадим Линдси время для ее телефонных звонков, но не станем тратить его впустую. Переобуйся.
Рут не могла поверить, что это происходит с ней. Она поспешила сменить ботинки на балетные туфли, но ее пальцы, казалось, совсем онемели и отказывались двигаться. Давыдов хотел посмотреть, как она танцует. Рут была уверена, что это просто сон. Фантазия, которая давным-давно оформилась у нее голове, поэтому Рут была почти уверена, что в любой момент проснется в своей большой мягкой кровати в Клифф-Хаусе. И все же она сейчас была в студии Линдси. Пытаясь успокоиться, Рут приказала мозгу усиленно работать, проверяя и перепроверяя все известные ей факты, при этом она продолжала развязывать шнурки на ботинках. Напротив длинная стена зеркал, от которых было невозможно укрыться; под ногами — безупречно сияющий деревянный пол. Она посмотрела на знакомые листы с нотами, лежащие на пианино, и диски, разбросанные на столе. На подоконнике восточного окна стояло хилое растение, за которым так тщательно ухаживала Линдси. Рут заметила, что там появился новый листочек. Она слышала щелканье и гудение включенных обогревателей, и мягкое жужжание вентилятора.
Это не сон, говорила она себе. Это реальность. Дрожащими руками она надела любимые балетные туфли. Затем поднялась и наконец-то снова осмелилась посмотреть на Давыдова.
Он должен выглядеть довольно посредственно в простом сером спортивном костюме, но это было не так. Несмотря на свою юность, Рут понимала, что есть люди, которые никогда не будут выглядеть ординарно. Они всегда привлекают внимание, не прилагая для этого никаких усилий. Но это больше, чем просто лицо и тело. Это аура.
Когда он танцевал с Линдси, Рут была захвачена их игрой. Николаю, в отличие от юного Ромео, было уже двадцать восемь, и вполне возможно он сейчас находился в самом зените своей танцевальной карьеры. Но она поверила ему. Он излучал нежную молодость и волшебство первой любви. Никто бы не стал подвергать сомнению любую роль, которую исполнял Николай Давыдов. Сейчас она пыталась увидеть в нем мужчину, но почти боялась смотреть. Для нее была очень важна легенда. Рут все еще оставалась немного ребенком, чтобы хотеть верить в несокрушимых героев.
Она считала его необыкновенно красивым, но требовательный взгляд и слегка искривленный нос не позволяли лицу казаться слишком мягким. Рут этому радовалась, и даже не знала почему. Сейчас, пока Ник изучал коллекцию дисков Линдси, Рут могла видеть лишь его профиль. Его лоб слегка блестел от пота, что подтверждало напряженность танца, который он только что исполнил. Его брови были опущены, и хотя Ник сейчас внимательно смотрел на вкладыш одного из дисков у себя в руках, Рут стало интересно, о нем ли он сейчас думает. Николай казался таким отстраненным, погруженным в свои собственные мысли. Рут подумала, что, возможно, именно такими и должны быть легенды: отдаленными и неприступными.
И все же Линдси никогда не была такой, рассуждала Рут. И Давыдов сначала таким не казался. Он был дружелюбным, вспомнила она, и улыбался ей.
«Может, он вообще забыл обо мне, — подумала она, ощущая себя маленькой и глупой. — И почему он хочет увидеть, как я танцую? — Она выпрямила спину, ощутив гордость. — Он сам попросил, — напомнила она себе. — Точнее, даже приказал. И он запомнит меня, когда я закончу, — с уверенностью решила она, подойдя к станку для разминки. — И в один прекрасный день, — подумала она, вставая в первую позицию, — я буду танцевать с ним. Так же как Линдси».
Не говоря ни слова, Давыдов отложил диск, что держал до этого в руках, и начал расхаживать по студии. Своими движениями он отчасти походил на загнанное в клетку животное. Рут ошибалась: он не забыл о ней, просто его мысли были сейчас полностью сосредоточены на женщине, скрывающейся за дверями кабинета. Когда Линдси умчалась из комнаты, в ее глазах плескались боль и одиночество. Давыдов ненавидел этот взгляд.
