— Федя, неужели тебе пельмени дороже моего душевного спокойствия? — уже поняв, что он все равно сделает по-своему, все еще слабо сопротивлялась Женя.
— Женечка, час ничего не решает, я ведь мог тебе позвонить и позже. Не лишай меня удовольствия почувствовать, что ты меня ждешь с нетерпением, пусть даже ко мне это почти не относится — все равно мне будет приятно. — Он говорил совершенно серьезно. — Я ведь это заслужил, не так ли? И заметь, своим самоотверженным трудом! Не говорю — бескорыстным, но это тоже характеризует меня с положительной стороны, как человека скромного. Разве нет? — Федор снова улыбался.
— Да. — Женя смутилась и никак не могла справиться с нахлынувшим волнением.
— Что «да»?
— Я согласна на все твои условия, — обреченно ответила она первое, что пришло на ум.
— Не слышу энтузиазма!
— Федя, приходи скорее, я уже начинаю сервировать стол!
— Вот это правильно! И насчет всех моих условий мне тоже понравилось!
— Ты о чем? — не поняла Женя.
— Как это о чем! — возмутился Федор. — Ты сказала, что согласна на все мои условия! Или я неправильно понял?
— Федя, как только ты придешь, я постараюсь тебе все объяснить! — почти прорычала в трубку Женя. — Ты что, издеваешься надо мной?!
— Нет, прости, пожалуйста, если обидел. Мне просто приятно с тобой говорить! — обезоруживающе откровенно заявил он.
— Ну, знаешь! — Женя бросила трубку.
У нее пылали щеки и быстро стучало сердце. Но при этом она улыбалась и была вполне счастлива.
Федор пришел, как и обещал, около восьми, сияющий и с бутылкой шампанского в одной руке. Другую руку он держал за спиной. Женя при виде его не сдержалась от счастливой улыбки, и именно в этот момент, немного смущаясь, он вытащил из-за спины красную розу на длинном стебле. Видя сделавшиеся огромными глаза Жени, он рассмеялся:
— Бери, это тебе! Я и сам от себя этого не ожидал: никому, кроме мамы, цветов не дарил. А сегодня вот захотелось! И я не стал сопротивляться своему желанию! Я правильно сделал? — добавил он лукаво.
— Спасибо. — Женя, разрумянившись и смущаясь, прятала глаза, чтобы Федор этого не заметил.
Но останавливаться на полпути было не в его правилах.
— Женя, — он приподнял ее лицо за подбородок, — я не ощущаю твоей благодарности! Разве я не заслужил большего, чем просто слова?
Женя с улыбкой смотрела на него, понимая, что теперь он беспрепятственно читает восторженную радость в ее глазах.
— Я не прав?
Женя осторожно убрала его руку и с улыбкой поцеловала в щеку. Внезапно Федор тоже смутился и начал спешно снимать обувь. Посмотрев на его ноги, Женя поняла, что таких тапочек у нее отродясь не было: в его полуботинке она могла спокойно уместиться на корточках, как в маленькой лодке. Он стоял перед ней такой большой, и при виде его в носках ее сердце сжалось от нежности к нему.
— Федя, мне очень неудобно, но у меня нет домашней обуви, которая бы тебе подошла, — осторожно начала Женя.
— Не привыкать! — Он вручил ей бутылку и розу и, развернув за плечи, подтолкнул легонько на кухню: — Иди и спокойно занимайся хозяйством, а я — руки мыть. Кстати, воду для пельменей можешь уже ставить!
Женя положила пельмени в кастрюлю, благо воду она поставила заранее, зная, что Федор действительно, не имея возможности нормально питаться на работе, перебиваясь либо чаем, либо какими-то кусками, был голоден. Он подошел сзади, очень тихо наклонился к самому Жениному уху и спросил:
— Ну как? Готово? Пахнет многообещающе!
— Еще минут десять. — Женя с улыбкой подняла на него глаза и внезапно поймала себя на мысли, что он ведет себя как у себя дома, а ей это нравится. — Потерпишь?
— Да, десять минут до пельменей я потерплю, но шампанское за встречу мы можем выпить прямо сейчас, не возражаешь?
— Нет.
— Отлично! — Федор открыл бутылку, зажав ее горлышко в своих огромных руках, так что она только послушно хлопнула и появился белый дымок. — Прошу бокалы! — Он налил шампанское Жене и себе в чайные чашки. — У меня есть тост!
Женя была в фартуке, с шумовкой в руке, готовая вынимать пельмени, рядом в кастрюле кипела вода и, начиная кипеть, посвистывал чайник. И над всем этим возвышался Федор с шампанским в чайной чашке, стоя на полу в одних носках. У него был гордый, вдохновенный вид, в глубине глаз играли маленькие хитринки. С его появлением вся квартира сделалась веселой и спокойной, послушной его доброй воле. В нем было столько жизнелюбия и здорового оптимизма, что Женя никак не могла отделаться от улыбки, которая заиграла у нее на лице с первых мгновений его появления в квартире.
— За милую хозяйку этого дома, психолога по образованию, детектива по зову души и покорительницу мужских сердец по призванию! — Видя удивление Жени, он тут же добавил: — Это я авансом.
Сам же засмеялся неуклюжести своего тоста, звякнул своей чашкой о Женину и залпом, как водку, выпил.
— Нормально! Женя, ты чего стоишь? Подавай пельмени! — скомандовал он. — Давай я тебе что-нибудь помогу!
Он сунул бутылку под мышку, взял тарелку с хлебом, прихватив еще и масло, и столовые приборы. Женя молча наблюдала за ним, не мешая и не торопя его с важным для нее разговором. Женя снова и снова ловила себя на мысли, что периодически забывает, что есть какие-то проблемы, которые они с Федором должны обсудить. Она была счастлива только оттого, что он у нее в квартире и, судя по всему, ему это тоже нравится.
Они сели за столик, покрытый красной скатертью, с такими же полотняными салфетками на тарелках. Она поставила шампанское в специальное ведерко со льдом, а розу — в хрустальную вазу. Зажженные свечи в хрустальном подсвечнике, отражаясь тысячами огоньков, тихонько пощелкивали. Пельмени аппетитно дымились в глубоких фарфоровых тарелках, которые, в свою очередь, стояли в таких же тарелочках, только помельче. Женя сняла фартук и причесалась. Вся обстановка получилась очень интимной и торжественной одновременно.
— Я скажу еще один тост, ладно? — сгорая от нетерпения, начал он, — Женечка, — он заметно волновался, хотя старался это скрыть шутливым тоном, — обстановка просто обязывает сказать тебе, что я восхищен твоими талантами. И хотя я понимаю, что ты просто считаешь себя обязанной, мне все равно очень приятно быть сейчас с тобой рядом. Я скажу все сразу, ладно? А то потом, когда выпьем все шампанское, я могу и уснуть.
Он лукавил, суетился, и чувствовалось, что он очень волнуется. Женя решилась вмещаться:
— Федя, прости, но я перебью тебя. Я старалась не только потому, что обязана тебе.
Наступило молчание: Федор ждал продолжения фразы, а Женя не собиралась ничего объяснять.
