– Это правда, – настаивала Пола. – Несколько лет назад мы с Дженифер вместе снимали квартиру. У нас было мало работы моделей, чтобы платить за квартиру, поэтому мы устроились на временную работу, нашли в городе жилье и делили расходы пополам.
Ли нетерпеливо прервала ее:
– Вы сказали, что они встречались с Доусоном. Что вы имели в виду?
– Я никогда не видела его в нашей квартире, но он оставлял сообщения на автоответчике. Дженифер иногда прослушивала их при мне. И я даже слышала, как она ему перезванивала и договаривалась о встречах.
Ли раздирали два желания – забросать Полу вопросами и отмахнуться от всего.
– Я уверена, мой жених не единственный Доусон Рид в Южной Калифорнии.
Пола пожала плечами:
– Довольно необычное имя. Сколько еще может быть людей с таким именем?
– Вы, должно быть, не так поняли, – оборвала ее Ли. Ли не собирается позволить этой новости пустить корни и прорасти, как другие ядовитые семена, посеянные Полой. Чего она по настоящему хотела, так это чтоб ее посетительница ушла. Пола только усложнила ей жизнь.
– Дженифер рассказывала мне обо всех мужчинах, с которыми общалась, – выпалила Пола. – Включая Ника. С ним она потерпела полное фиаско. Она даже призналась мне, что оговорила Ника, давая показания, и чувствует себя виноватой. Но она никогда не упоминала Доусона. Она держала его в секрете… по какой то причине.
– Нет… – Ли покачала головой. – Это был кто то другой. Должен был быть. А теперь мне и в самом деле пора.
– Конечно. – Пола нехотя отступила в коридор. Улыбнувшись с отчаянием, она предприняла последнюю попытку повлиять на мнение Ли: – Полиция преследует не того человека, доктор. Прошу вас, поговорите со своим женихом! Скажите ему, что знаете про него и Дженифер.
Измученная Ли захлопнула дверь и прислонилась к ней. Ладонь все еще лежала на ручке двери, лбом она прижалась к лакированному дереву. Сердце колотилось. Ей нужна была минутка, всего одна минутка, чтобы прийти в себя.
Но прошло значительно больше времени, прежде чем она смогла оторваться от двери и вздохнуть свободнее. Салфетка Полы Купер лежала у ног Ли, и она, стараясь не упасть, наклонилась и подобрала ее. Она была выведена из равновесия, и эта салфетка ничуть не помогла ее вестибулярному аппарату. Вся она была вдоль и поперек исписана именем Ника Монтеры. Ее посетительница все еще любила Монтеру, поняла Ли. До самозабвения.
Разглядывая салфетку, Ли внезапно поняла, что изменилось в облике Полы Купер. Ее ногти! Они были срезаны – или обкусаны – почти до мяса. Во время их предыдущей встречи с Полой ногти у той были длинными, ухоженными и покрытыми лаком в тон сливово красной помаде. Может, они были накладными, но Ли они показались настоящими.
Это несоответствие привело Ли к еще одной, более тревожной, цепочке мыслей. Она с самого начала подозревала, что Пола пришла на помощь Монтере только ради популярности. Ник Монтера был «темным любимцем» средств массовой информации, таинственным латинским любовником, о чьей абсолютной, как говорили, власти над женщинами, которых он фотографировал, вовсю сплетничали. Несколько публикаций, включая и материал в «Ньюсуик», подхватили слова Полы о «сверхъестественном сексе» и цитировали их. Какая с трудом добывающая средства к существованию модель не попытается воспользоваться такой великолепной возможностью, чтобы привлечь к себе внимание всей нации?
Ли захотелось отшвырнуть проклятую салфетку. Мысли возбуждали, они возникали быстрее, чем она могла их обдумать. Может, у Полы тоже был мотив для убийства? Ревность, «зеленоглазая ведьма», как в «Отелло»? Она доводила женщин и до более безумных действий, чем убийство, и если Пола хотела расчистить путь для своих отношений с Ником…
Изучая затейливый почерк, наклонный и крупный, она поняла, что в ее рассуждения закрался просчет. Если Пола хотела убрать Дженифер с дороги, чтобы заполучить Ника для себя, зачем ей было подставлять его и вешать на него убийство? Это не имело смысла, если ею двигало желание вернуть его. Какие тут могут быть отношения с человеком, которому грозит смертный приговор!
Ли скомкала салфетку. Она ощутила тошноту, граничившую со страхом. Дело Монтеры становилось слишком запутанным. Казалось, его сети раскинулись во все стороны, пытаясь изловить ее, невзирая на все ее старания спастись от них.
Ей хотелось думать о нем как о чем то, что раз и навсегда будет решено в суде. Она даст показания и тем самым положит конец своему участию в нем. Ник Монтера или виновен, или нет. Но все было не так просто. В дело вовлечены другие люди, включая ее жениха, и она не понимает, как это получилось. Если у Доусона когда то были какие то отношения с Дженифер Тейрин, почему он никогда об этом не упоминал?
В коридоре звякнули ключи, и дверь распахнулась. Раздавшийся вой пылесоса дал понять, что уборщики добрались до ее этажа. Было поздно, и она чувствовала себя совершенно выжатой. Возвращаясь в свой кабинет и проходя мимо стола помощницы, Ли остановилась, раздираемая противоречиями. Наконец она бросила скомканную салфетку в мусорную корзину Нэнси.
На короткое время Ли смогла взять себя в руки, но снедавшая ее тревога нисколько не развеялась. Что еще знала и не сказала Пола Купер о деле Монтеры?
* * *
Ник стянул одноразовые перчатки и кинул их в коробку для мусора, стоявшую в темной комнате. На веревке перед ним висело несколько еще влажных после окончательной промывки снимков, выдержанных в тонах сепии. Из за реактивов в помещении сильно пахло серой, но Ник почти не обращал на это внимания, одну за другой рассматривая фотографии. Он был доволен своей последней работой. Он снова поймал ее в задумчивом настроении, застигнутую ярким солнцем, погрузившим в тень половину ее лица, отчего она казалась неуверенной и беззащитной, уловил дымку, туманящую ее серые глаза, когда она тревожится. Или смотрит на котят.
В то утро она катила свой велосипед по тротуару и в какой то момент вдруг повернулась и посмотрела прямо в объектив его камеры. Увидеть его она, разумеется, не могла. Он спрятался в пустынном патио пляжного ресторана более чем в ста футах от нее, вооружившись объективом. Но его сердцу понадобились все силы, чтобы стукнуть в очередной раз.
Он хотел ее такой, печальной.
Наполовину на солнце, наполовину в тени.
Ему безумно захотелось дотронуться до ее милого печального лица, совсем легонько, чтобы еще больше разжечь боль желания. Оно было как проклятие, это желание, словно острый нож, поворачивающийся в его груди, но больше ничто в то утро его не ожидало. Потребность наказать ту, которой он был одержим, исчезла или по крайней мере дремала, и поэтому он позволил этому чувству, этому безумству увлечь себя. В конце концов, она на мгновение заставила его забыть, кто он такой. В тот день в ее кабинете, когда она побудила его рассказать о своей работе, он снова почувствовал себя мальчишкой, полным жажды свершений и надежд.
