— «Так с поцелуем на устах я умираю».
Опять Шекспир. Это последняя строчка Ромео из пьесы, после того как он выпивает яд, чтобы присоединиться к своей любви в загробной жизни. Холодок дурного предчувствия пробегает по моей спине.
— Должно быть, поцелуй выдался славным, Джули, — не отрывая от меня взгляда, добавляет Хэнк.
Мой смех совершенно лишен веселья.
— Ага. По-настоящему убийственный.
ГЛАВА 18
Джули
Решив, что в моем нынешнем состоянии от меня не будет никакой пользы, Хэнк дает мне отгул, предложив съездить проветрить голову за городом.
Еще он рекомендует мне связаться с психотерапевтом как можно быстрее, вот только мне не нужны никакие разговоры. Мне нужно что-то сделать.
Только я понятия не имею, что.
Моей первой остановкой после ухода с работы становится банк. Я арендую банковскую ячейку и оставляю там ожерелье. Чуть позже, когда снова смогу мыслить здраво, закажу оценку стоимости. Сама я ничего не знаю о бриллиантах, разве что чем они больше и ярче, тем дороже. Следовательно, подарок Киллиана, вероятно, принесет при продаже неплохой куш.
Я еще не решила, как поступлю с деньгами: отдам на благотворительность или подожгу купюры и буду смотреть, как они горят.
Еще я останавливаюсь в круглосуточном магазине, чтобы купить воду в бутылках, и на заправке. Затем выезжаю на шоссе и еду без определенного пункт назначения. Я прибавляю скорость, радуясь, что в зеркале заднего вида не видно больших черных внедорожников.
В расслабленном состоянии я нахожусь ровно минуту, пока не замечаю пролетающий над головой самолет. Тут до меня доходит, что Киллиан мог следовать за мной не только по земле.
У этого человека, кажется, глаза повсюду, включая небо.
— Дурацкие спутники, — бормочу я, въезжая в паркинг торгового центра.
Я останавливаюсь посреди ряда машин, захожу внутрь и ищу таксофон. Отыскав один возле туалетов, вызываю такси. Когда подъезжает автомобиль, падаю на заднее сиденье и прошу водителя отвезти меня в какое-нибудь симпатичное местечко.
— «Манчестер у моря», — мгновенно отвечает он. — Прелестный пляж. Отличный вид. Все красивое. И всего сорок минут езды.
— Поехали.
По дороге я заставляю себя делать все, что угодно, лишь бы не думать о Киллиане.
Я считаю количество красных машин по пути. Считаю, сколько церквей мы проезжаем. Пытаюсь вспомнить слова песни Let It Be группы The Beatles, любимой песни моей матери. Играю с водителем в «Двадцать вопросов», выясняв, откуда он родом, нравится ли ему Бостон и что он думает о президенте.
Затем я откидываюсь на спинку сиденья и слушаю его настолько яркие разглагольствования, что мне удается вставлять лишь вежливые «ммм» и «угу» время от времени.
Когда мы добираемся до места назначения, мне уже просто необходимо выпить. Не думать о ком-то удивительно тяжкий труд.
Так как сидеть в баре рановато, я несколько часов брожу по пристани и очаровательным магазинчикам, пока не наступает время обеда. Будучи чертовски голодной, я запихиваю еду в рот, словно животное. И запиваю все это двумя пинтами холодного пива. После этого я чувствую себя намного лучше. Ясная голова и все такое. Наверное, дело в морском воздухе.
Я решаю, что мне нравится это место и я хочу остаться здесь подольше.
Я звоню Хэнку из таксофона, которые стоят рядом с уборными ресторана.
— Сколько у меня накопилось дней отпуска?
— Ты работаешь на меня уже пять лет. В год набирается две недели оплачиваемого отпуска. Ты никогда его не брала. Так что посчитай сама. Почему ты спрашиваешь?
— Психотерапевт, к которому я ходила сегодня утром, сказал, что мне будет полезно немного отдохнуть от работы.
Хэнк замолкает, а потом вздыхает.
— Это ложь, так ведь?
— Да.
— Джули, я беспокоюсь за тебя.
— Мне просто нужно несколько дней отдохнуть.
— Сколько дней?
— Скажем... сто восемьдесят семь?
— Отдохни до конца недели, — твердо говорит он. — Соберись с мыслями и приходи в следующий понедельник свежим. Договорились?
— Договорились, — с облегчением соглашаюсь я.
— Девочка?
— Да?
— Ты умница, — хмыкает он. — Поэтому уже знаешь, как поступить с твоим бухгалтером. Доверься своей интуиции.
В слове «бухгалтер» я слышу сарказм.
— Хотелось бы мне, но моя интуиция в данный момент ведет кровавую войну между мозгами и чреслами. Все ужасно. Количество жертв растет.
Он хихикает.
— Ах эта молодость с переизбытком гормонов. Рад, что уже старый. Все гораздо менее запутанно.
— Ты не старый!
— Я живу в два раза дольше тебя. Полвека.
— Полвека — это еще не старость. Последний раз я видела бабушку, когда ей было девяносто два, и она была полна сил.
— Держу пари, она выглядела свежей, как маргаритка, не так ли?
Когда я не произношу ни слова, он смеется.
— Ага, я так и думал. В пятьдесят лет еще не стар ни умом, ни духом, но поверь мне, малышка, когда доживешь до моего возраста, начнешь избегать зеркал. Твоя кожа покрывается непонятными пятнами. Пределом мечтаний становиться спать всю ночь напролет, не вставая при этом, чтобы пописать. Все, что может провиснуть, сморщиться или болтаться, делает это.
— Прошу меня простить, мне надо отойти поблевать.
— Эй, это все вина гравитации.
«Ты мне нравишься так же, как Ньютон любил гравитацию. Как только он открыл ее, все остальное обрело смысл».
Я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к холодному металлическому корпусу таксофона, молясь о чуде, которое заблокирует слова Киллиана и его прекрасное лицо из моего сознания.
— Ты на проводе?
— Да. Просто интересно, существует ли способ очистить разум от наложенных тобой отвратительных образов. У меня травма. Я больше никогда не смогу смотреть тебе в глаза.
— Уверен, ты выживешь. Увидимся в понедельник. — Он вешает трубку, не дожидаясь ответа.
Следующим звонком становится запись на голосовую почту, которую мы с Фин и Макс используем для экстренных случаев. Я оставляю сообщение, что меня не будет в городе несколько дней, но даю понять, что со мной все в порядке. Из-за чрезмерной осторожности я больше ничего не добавляю. Особенно информацию о том, где я остановилась. Я знаю, они поймут.
