Мы пялимся друг на друга. Я с невозмутимым лицом, Хэнк — словно у него мучительный запор.
Наконец он вздыхает.
— Ладно. Вот тебе мой совет. Прими все как должное. Понимаешь?
— Да.
— Жизнь коротка. Второй не будет. Целуй того, кого хочешь целовать, люби того, кого хочешь любить, а того, кто не уважает тебя, шли на хер. Твое сердце само приведет тебя туда, где твое место. Никогда не принимай решения, основанные на страхе. На самом деле, тебе стоит стремиться к тому, что тебя пугает, потому что именно там находится настоящая жизнь. В самых страшных местах. В грязных местах. В тех местах, где не так уж красиво. Погрузись и окунись во всю боль и красоту, которые только может предложить тебе жизнь, чтобы в конце у тебя не было никаких сожалений. Мы приходим в этот мир единожды. Получив чудесный дар жизни, следует по-настоящему, полностью прожить его.
Он замолкает и промаргивается.
— Вау. Жаль, что я этого не записал. Речь была великолепной.
— Я перепишу это для вас, — шепчу я. – Мне кажется, что слова отпечатались в моей душе.
— О боже. Ты плачешь.
— Нет, — сквозь рыдания всхлипываю я. Утерев слезящиеся глаза, добавляю: — Просто у меня месячные.
Покачав головой, Хэнк усмехается.
— Я рад, что мы поговорили в восемь утра в понедельник. Возьми сегодня отгул.
Я встаю, обходу стол и обнимаю мужчину за шею. Все еще сидя в кресле, он по-отечески похлопывает меня по спине.
Через мгновение он прочищает горло.
— Ладно. Это предел моих отцовских инстинктов, козявка. Если тебе понадобится дополнительная помощь, я отправлю тебя к Рут в отдел кадров, потому что в буквальном смысле не представляю, как обращаться с эмоциональными молодыми леди.
Я выпрямлюсь и с улыбкой смотрю на него сверху.
— Ты молодец, Хэнк Хаузер.
Он отмахивается.
— Перестань пытаться умаслить меня. Тебе еще пять месяцев не полагается повышение зарплаты.
Стук в дверь кабинета Хэнка заставляет нас обернуться.
В дверях стоит молодой человек — симпатичный латиноамериканец лет под тридцать в дорогом черном костюме и белой рубашке с расстегнутым воротом. Он принес внушительный букет темно-красных роз и плоскую черную бархатную коробочку, перевязанную черной лентой.
— Джули, — сурово говорит он, словно меня обвиняют в ужасном проступке.
Божечки. Что происходит?
— Она сегодня на больничном.
Он кривит губы и качает головой.
— Хорошая попытка. Собираетесь остаться здесь? — Он увказывает подбородком в сторону стола Хэнка.
Ошеломленный новым поворотом событий, Хэнк делает широкий жест рукой.
— Непременно, мистер…
— Диего. Просто Диего.
Диего явно не обычный посыльный. Помимо костюма, он обладает той же самоуверенностью и развязностью, которую я слишком хорошо знаю.
Что именно заставляет мужчин ходить так, будто у них в заднице миллион долларов наличными?
Диего кладет букет роз на стол, следом — черную коробку, затем поворачивается и направляется обратно к двери. Прежде чем выйти, он резко останавливается и смотрит на меня.
— Он не тот, за кого ты его принимаешь.
Мы пристально смотрим друг на друга. Я чувствую, как Хэнк озабоченно бросает на нас взгляды, не зная, стоит ли ему вмешаться или позволить этой странной маленькой драме разыграться.
Я хочу, чтобы все закончилось. С меня хватит этой чепухи типа «не кто, а что из себя представляет».
— Тогда скажи мне, кто он.
Диего впивается взглядом в Хэнка и вновь смотрит на меня.
— Он купил моей матери дом, — тихо говорит он. – Все выплатил. Отдал закладную. Никто в моей семье никогда не владел недвижимостью.
— Какая трогательная история, Диего. Мой отец тоже однажды купил кому-то недвижимость. Отдал закладную, перевез его и всю его семью. Через неделю дом сгорел со всеми обитателями. Угадайте, кто бросил спичку?
У Хэнка отвисает челюсть.
Глаза Диего вспыхивают.
— Полный пиздец, — выпаливает он.
— Так и есть. Плохие люди иногда ведут себя так, будто делают хорошие вещи, но это всего лишь игра. Понарошку. На твоем месте я бы посоветовал твоей матери найти другое жилье, прежде чем твой хозяин покажет свое истинное лицо и зажжет спичку.
Хэнк встает и широко разводит руки, словно проводит интервенцию.
— Ладно, ситуация становится странной. Диего, я думаю, вам пора уходить…
— Что они сделали? — настойчиво допытывается Диего. — Семья, которая сгорела в огне… Что они сделали, чтобы заслужить это?
— Оуф, — шиплю я. — Ты все еще думаешь, что дело в чести, да? Что вы вступили в клуб, братство, основанное на принципах, хотя на деле это предлог для жестоких козлов ломать жизни людей.
Мы смотрим друг на друга. Хэнк в смятении наблюдает за происходящим.
— Я тоже из плохих парней, — произносит Диего. — Мой работодатель не из их числа. Хотя вначале думал иначе. Но мое невежество не его вина.
Когда мое терпение иссякает, я спрашиваю:
— Что ты хочешь сказать?
Он смотрит на меня, его темные глаза блестят.
— Надеюсь, ты скоро все сама поймешь. Потому что он того стоит. Все, что он делает, важная работа.
У меня отвисает челюсть. Быть гангстером — это важная работа?
Диего поворачивается и выходит.
Через мгновение Хэнк произносит мое имя, подняв глаза от черной бархатной коробочки, которую держит в руках. Затем развязывает ленту и поднимает крышку, поворачивает коробку так, чтобы я видела, что внутри.
Это ожерелье. Бриллианты сверкают на черном бархате — три плотные цепочки собираются вокруг большого камня в центре, здорового, как яйцо малиновки, и черного, как чернила.
Чутье подсказывает мне, что это тоже бриллиант.
— Итак, у этого твоего бухгалтера не только верные подчиненные и необыкновенный вкус в ювелирных украшениях, но еще и романтическая натура, — сухо произносит Хэнк.
Он не потрудился дождаться моего ответа. Просто взял маленькую белую карточку, которая пришла с подарком, и прочитал вслух:
