сына.
Ведь если немного включить мозги, то это становится ясно как божий день. Да та же Александра, пока была в городе, шла напролом. Не гнушаясь никаких способов. А он…
Меня понемногу отпускает. Пульс успокаивается. Давление приходит в норму. Я расслабляюсь.
Прикрываю глаза и… ощущаю, как теплые губы касаются моего уха. Едва заметно, возможно случайно, но тело тут же реагирует. В груди расцветает весна, и бабочки начинают биться крылышками в животе.
Я медленно открываю глаза. Нет, это прикосновение было далеко не случайным.
Если у меня внутри только-только разгорается костерок, то в глубине зрачков Германа уже вовсю полыхает пожар.
Как в замедленной съемке я вижу, как Кравицкий наклоняется ко мне, касается моих губ, проводит по ним языком.
– Нам нельзя. Ты женат, – шепчу прямо ему в губы.
– Я развожусь, – выдыхает он.
– Но… – Я замираю, оглушенная такой новостью.
– Не переживай, причина развода не в тебе. – Чертит языком дорожку по щеке и обратно, заставляя низ живота болезненно сжиматься. – А вот в отношении того, кто стал причиной моей бессонницы в последнее время, я бы не был так категоричен, – усмехается самодовольно.
Он явно хорошо знает женскую психологию. И разбирается в том, что нужно говорить девушкам в ответственный момент.
Где-то на задворках сознания крутится новость про развод. Матео не соврал. Но я не думала, что их отношения настолько близки к краху.
Жадно втягиваю носом запах его кожи, смешанный с дорогим парфюмом. Этот афродизиак способен вскружить голову за считаные секунды. Отключить трезвое мышление. И запустить природные инстинкты на максимум.
Все отходит на задний план. Тревоги, обиды, принципы. Просто растворяется в нежных руках и поцелуях Германа. Даже понимание, что я поступаю неправильно, что Кравицкий – запретный плод для меня, не в состоянии сейчас убедить, что нам нужно остановиться.
Мне еще никогда не было так хорошо, как рядом с этим мужчиной. И я поняла это не сегодня. Просто до этого дня было даже страшно думать в эту сторону. Мечтать о чем-то запредельном. Признаться самой себе.
А сейчас я внезапно осознаю, что счастлива. Я просто бесстыже счастлива. И мне впервые в жизни все равно, что будет потом.
Я лениво наблюдаю, как солнечный луч медленно ползет по паркету, перекидываясь на декоративные подушки, которые мы с Германом столкнули на пол в порыве страсти, и дотягивается до дивана.
После жаркого марафона ни у него, ни у меня не осталось сил. Полный релакс и чувство глубокого удовлетворения.
Я расслабленно лежу на плече Кравицкого, вслушиваясь в монотонное биение его сердца. Разглядываю стены, выкрашенные декоративной штукатуркой ванильно-сливочного оттенка. Наслаждаюсь моментом духовного единения.
Мне давно не было так хорошо. Так спокойно и умиротворенно. Словно я сбросила все напряжение, годами копившееся внутри. Сгорела и возродилась заново, подобно птице феникс.
И я уверена, что Герман сейчас чувствует то же самое. Ощущаю на интуитивном уровне.
Я буквально купаюсь в исходящих от него волнах нежности. Его пальцы мягко перебирают пряди моих волос, гладят линию скул и останавливаются на мочке уха.
– Ты принципиально не носишь украшения? – спрашивает он, нарушая тишину. – Или просто именно при мне не надеваешь?
Его вопрос застает врасплох. Я на минуту теряюсь, не зная, что ответить. Золото мы с мамой распродали еще в трудные времена, а качественная бижутерия стоит порой дороже драгоценных металлов. Нет, дома лежат серебряные сережки, но я их надеваю только по праздникам, потому как спать в них неудобно. Кольца не люблю: в них неудобно готовить или мыть посуду, а всякого рода колье, цепочки и браслеты мне казались ненужной роскошью, которая при моем финансовом положении неразумная трата денег.
В целом же я довольно положительно отношусь к украшениям. Как любая другая женщина. Были бы у меня деньги, возможно, и покупала бы, и носила.
– Просто не было повода, – отвечаю уклончиво.
– Судя по твоим ушкам – его давно нет, – слышу усмешку в его голосе.
– Когда появляется маленький ребенок, становится не до выходов в свет. А который час? Нам не пора возвращаться? – перевожу стрелки.
Герман медлит с ответом.
– М-м… пора, – цыкает с сожалением спустя пару минут.
Но выпускать из своих объятий не спешит. Втягивает носом воздух у моей шеи, проводит языком по коже и только тогда нехотя расцепляет руки.
Мне самой жаль выныривать из сладкой неги в реальный мир. Там мы с Германом разные люди, там у нас нет будущего, да и на совместное настоящее мы пока права не имеем. Все слишком сложно, чтоб с легкой душой возвращаться туда, где нас ждет куча проблем и сложностей.
Одно радует: я совершенно не чувствую сожаления или вины за произошедшее. И ни капли не жалею, что поддалась порыву. Даже если подобное больше никогда не повторится.
Мне даже не хочется идти в душ, смывать мужские прикосновения, хоть и понимаю, что это необходимо. Расставаться со счастливой сказкой.
Через четверть часа мы покидаем квартиру и едем ко мне домой.
– Кстати, мне показалось или ты действительно обиделась на Раису Григорьевну за то, что она помогла мне с твоими документами? – вспоминает Герман, притормаживая перед въездом во двор.
Снова возвращая к вопросу покупки жилья в новостройке на мое имя.
Да, я разочарована в действиях мамы. Возможно, она руководствовалась лучшими побуждениями, переживала, хотела как лучше. Но пока со стороны это выглядит как чистой воды предательство. Кравицкий с таким же успехом мог попросить ее предоставить все документы на Илюшу – и она бы тоже согласилась?
Я стараюсь не развивать эту тему, чтобы не накрутить себя раньше времени. Возможно, все не так, как я себе представляю.
– Она не поставила меня в известность, не спросила, согласна ли я.
– Она любит тебя. И это самое главное, – спокойно отзывается Герман. – Знаешь, когда я ехал поговорить с ней, у меня тоже было предвзятое отношение. Но некоторые детали во всей нашей истории не давали мне покоя. Не сходились. Именно поэтому я и не торопился с выводами и действиями. Хотел сам убедиться во всем. Так вот от Раисы Григорьевны я получил массу информации, которой мне так не хватало. Она, конечно, встретила меня далеко не гостеприимно, желанным гостем я не был, но общий язык, как мне показалось, мы все же смогли с ней найти.
– Я заметила, – бросаю коротко.
– Зря ты на нее обижаешься. Она согласилась принять подарок только после того, как убедилась, что тебе ничего не угрожает. Про обмен ребенка на квартиру речи не было, – останавливает он машину и
