Я верил, что смогу ей помочь так же, как помогли мне, но однажды она просто не вернулась домой.
Я чертыхаюсь, а отец Фионы продолжает:
— Ты знаешь, где она? Передашь ей, что её ждут дома? Скажи ей, что у меня есть знакомый, который поможет определить её в специальную клинику.
— Если я такое ей скажу, ты её ещё не скоро увидишь, — усмехаюсь я.
— Тоже верно, — вздыхает он и хмурится. — Ума не приложу, что делать, но не хочу, чтобы она закончила так же, как я.
— Есть у меня одна идея, — киваю я и прощаюсь: — Я сообщу, где её можно будет найти.
— Спасибо, парень! — кричит мужик мне в спину. — И всё же передай ей, что я её люблю!
Я усмехаюсь — лучше поздно, чем никогда, правильно?
Вернувшись в пентхаус, я не застаю там ни Логана, ни Лец. Я точно знаю, что девчонка провела ночь в усадьбе Фрейзеров, потому что ранним утром видел, как она садилась в машину такси, чтобы слинять до того, как все проснутся. До того, как проснусь я.
И мне плевать, где девчонка сейчас. Так даже лучше.
Я оглядываю свою берлогу и поражаюсь тому, во что её превратила Лец за такое короткое время. По всюду разбросаны её вещи, в том числе, и нижнее бельё; на обшивке дивана пятна от косметики, сама косметика валяется тут же; на кухне полная раковина грязной посуды, хотя у меня есть вполне рабочая посудомойка.
Но, проклятье, чем она тут занималась вчера?!
Я подхожу к одному из шкафов и достаю из него мусорный мешок. Иду в гостиную и с особым удовольствием скидываю в него все разбросанные вещи стервы. На этом не останавливаюсь. С маниакальностью грёбанного детектива я нахожу все следы прибывания Лец в каждой из комнат и уничтожаю их.
Довольно.
Поигралась, и хватит.
Затем я звоню старику на ресепшене и прошу прислать в квартиру клининговую компанию.
Через пять минут на пороге появляются две женщины мексиканской наружности. Я бросаю мешок с хламом Лец у лифта и говорю:
— Этот мусор не трогайте, его выбросит та, кому он принадлежит.
Я выхожу к бассейну, падаю на лежак и набираю на телефоне номер Сабрины. При мысли о вчерашней ночи с ней, член начинает твердеть. Проклятье, в этой девчонке столько страсти, столько отзывчивости и жажды, что крушу сносит к чертям. Утром я едва удержался от того, чтобы на глазах у всех не прижать её к груди и долго целовать на прощание. Эти её искусанные губы… Румяные щёчки… Лог прав, только слепой не заметит, что нас с ведьмой тянет друг к другу, словно магнитом.
— Тайлер, — глухо выдыхает Сабрина мне в ухо, и внутри всё коротит от осознания, что она рада моему звонку.
Проклятье, я до одури хочу её увидеть прямо сейчас, но…
— Как добрались, ведьма?
— Хорошо. Ты выяснил то, что хотел?
Я слышу на заднем фоне мужские голоса и сажусь ровно:
— Где ты сейчас?
— Д-дома. Тай… Здесь Логан, — недовольно шепчет она. — Пришёл якобы навестить папу, но я ему не верю.
— Хитрый сукин сын! — выплёвываю я.
— Гилл, послушай меня. Я сама не в восторге от ситуации, но, пожалуйста, сохраняй трезвость рассудка, ладно? Доверься мне, как я доверилась тебе.
Я поджимаю губы и пытаюсь дышать ровнее. Но поступок друга бесит неимоверно. Какого хрена, спрашивается? Медленно выдыхаю и вновь опускаюсь на лежак.
— Да, я выяснил то, что хотел, — хрипло говорю я. — Лец избил не отец, и я начинаю думать, что она сама это устроила, чтобы вызвать у меня жалость.
— Это ужасно, Тай.
— А ещё низко и мерзко, но давай не будем об этом. Я… — Я глубоко вздыхаю и на выдохе признаюсь: — Ты не выходишь у меня из головы, ведьма. Бесит, что сейчас рядом с тобой Лог, а не я.
— Я… я могу приехать к тебе… Хочешь?..
Я представляю, как она румянится от смущения, и в груди разливается тепло.
— Хочу, Сабрина. Но не сегодня. Нужно закончить с Лец.
— Да, прости, ты прав. Нужно, — быстро проговаривает она, и на этот раз я представляю, как она досадливо морщится.
Я широко улыбаюсь и предупреждаю:
— Но как только я с ней разберусь… Запру тебя в высокой башне и не буду выпускать оттуда неделями. Подбей пока все свои незаконченные дела и попрощайся с родственниками и друзьями.
— Очень смешно, Гилл, — тихо смеётся она.
— Я не шучу.
— Тогда… я буду ждать.
— До встречи, моя ведьма.
— До встречи, Тайлер.
Я сбрасываю вызов и с силой сжимаю телефон в руке. Грёбанный придурок. Хитрость, всё-таки или поехал с проверкой — не соврал ли я ему?
В любом случае, то, что Лог сейчас там меня дико бесит. Даже с учётом того, что я целиком и полостью доверяю Сабрине.
Лец заявляется ко мне тогда, когда на улице заметно темнеет. Я жду её в кресле в гостиной. Весь вечер сижу в полной темноте и подбираю правильные слова, потому что знатно злюсь на стерву и боюсь сорваться. А срыв грозит новыми проблемами, без которых хотелось бы обойтись.
— Тай, сладкий мой, ты почему сидишь в темноте?
Снова под какой-то дрянью: широкая улыбка, распахнутые объятия и нетвёрдая походка. Я стискиваю зубы, а затем предлагаю ей:
— Сядь, Фиона. Есть разговор.
— Какие мы серьёзные, — кривляется она, но просьбу выполняет: заваливается на диван, который сегодня чистили от следов её косметики. — Что-то случилось? Что-то страшное? Боже-е-е… Неужели, эта дурочка тебя бросила? Значит, я была права — она тебе не пара, Тай.
— Кто на самом деле тебя избил, Фиона?
Девчонка заметно пугается, но стоит на своём:
— Ты знаешь кто, Тай. Зачем спрашиваешь снова?
— Я сегодня разговаривал с твоим отцом.
— И что? Поверил этому ничтожеству, а не мне?! — вскакивает она на ноги. — Да он что угодно скажет, лишь бы себя отмазать!
— Фиона, я знаю, что он в завязке уже больше года. Знаю, что ты сама ушла из дома. Несколько, мать его, месяцев назад!
— Тай, — бросается она ко мне в ноги. — Я не могла физически жить с ним в одном помещении! Это он! Он довёл мать до самоубийства, понимаешь? Как я могу… А если он и меня доведёт…
— Прекрати, — отбрасываю я от себя её руки. — Хватит врать.
— Тай…
— Ты сама себя доводишь до смерти, — сквозь зубы цежу я. — Каждой новой дозой. Сама не хочешь жить нормально. И делаешь, проклятье, вид, что в этом виновен я. Виновен твой отец. Кто угодно виновен.
