надеваю серьги, которые покупала себе сама. Выгляжу хорошо, но скромно. Мне совершенно не нужно, чтобы Молотов, глядя на меня, посыпал голову пеплом и страдал по той, кого потерял. С моим самолюбием все в порядке. Я, наконец, больше не нуждаюсь в том, чтобы его за счет Игоря тешить. Все, что мне от него нужно – вольная.
Еду неторопливо. Раз за разом прокручивая в голове, что хочу сказать. Потому что таких разговоров между нами только за последнее время было бессчётное количество. Но они ни к чему не вели, и, значит, я что-то не то говорила. Или подбирала херовые доводы.
– Привет. Извини, пробки.
– Привет. – Игорь галантно встает. Чего у него не отнять – так это воспитания. – Я взял на себя смелость и заказал тебе как всегда.
Давлю в себе желание съязвить и заказать то, что мне на самом деле хочется. Ведь это гребаное «как всегда» он и придумал. А я бы каждый раз пробовала что-то новое. Впрочем, я сюда не есть пришла. И не ссориться. Так что пусть.
Улыбаюсь знакомому официанту, который примчался, чтобы разлить вино. Перекидываемся с ним парой ничего не значащих фраз. Игорь помалкивает, задумчиво откинувшись в кресле. Но смотрит с явным удовольствием. И я знаю, почему. Ему кажется, что все, наконец, как и должно быть. Что мы в своем мире, на своем месте. Я немного волнуюсь, потому что прямо сейчас мне предстоит убедить его в обратном.
– Люблю этот ресторанчик.
– Я знаю. – Улыбаюсь. – Игорь, мне столько нужно тебе сказать…
– Скажи, – подстегивает, завораживая меня алчным взглядом, и касается края моего бокала своим. Я набираю полные легкие воздуха. Видит бог – он мне понадобится. В отражении окон поблескивают свечи и богатые хрустальные люстры. Все же, какое красивое место. И мы красивые. Чего не скажешь о нашей истории с этим мужчиной.
– В первую очередь, я хочу тебя поблагодарить. – Веду пальцами по лепесткам живых орхидей на столе. – Между нами давно не клеится, кажется, мы только и делаем, что причиняем друг другу боль, а между тем у нас было столько счастливых моментов! Я тебе благодарна за них. За все, чему ты меня научил. За то, что старался, как мог, в силу своего характера быть для меня лучше. За то, кем я стала благодаря и… вопреки тебе. Не думай, я знаю, что есть и моя вина в том, что все у нас так сложилось.
– Но моей больше? И именно этого ты не можешь простить?
– Нет! Я как раз прощаю. Прощаю… Но на этом все.
– Все? – темные брови взлетают вверх.
– Да. Я не принимаю твое предложение о партнерстве.
– Нет. Даже не мечтай, что я тебя отпущу.
– Послушай… – кладу руку поверх его сжавшегося кулака. – Я готова уйти на любых условиях. Хочешь, мы не будем делать никаких громких заявлений, хочешь – я буду продолжать консультировать тебя, как внештатный сотрудник. Я приму любые приемлемые для тебя варианты. Как ты хочешь – так и будет. У меня нет цели по тебе ударить.
– Думаешь, что могла бы? – фыркает делано-равнодушно, но я-то знаю его, я-то вижу разверзающуюся на дне темных глаз бездну.
– Я не с угрозами к тебе пришла.
Молотов сбрасывает мою ладонь. Отворачивается к окну, демонстрируя мне вздувшиеся желваки.
– А начала так красиво…
– Я начала с правды.
– Кто он?
– С чего ты взял, что у меня кто-то есть?
– С того, что ты никогда не уходила от меня. Ты уходила к кому-то. Одной ты себя чувствуешь неполноценной. Как и все девочки, которые не знали отца.
– Ошибаешься. Я своего отца знала.
– Какая разница, Ясенька? Он все равно тебя бросил. И ты в том себя винила. Скажешь, нет? Кстати, я как раз поэтому так долго тянул с разводом. Уж ты-то могла понять, что дети не должны расти без отца. Иначе из них получаются душевные инвалиды.
Самое жуткое, что он ведь во многом прав. Да только я не уверена, что правда извиняет жестокость. А Молотов жесток, да. Бьет прицельно в самое уязвимое. Сыплет соль на незаживающую рану в груди. Щедро втирает в мясо.
– Все? Или еще что-нибудь добавишь к сказанному?
– Нет. Зачем?
– Мало ли. Вдруг мне недостаточно больно.
Откладываю безжалостно скомканную салфетку и, пользуясь тем, что к нам подошел официант, сбегаю в туалет. Внутри печет, в горле стоит металлический привкус крови. Что ж так херово от его слов? Что ж так херово-то… Медитирую на включенную воду. Но и тут незадача – кран автоматический, и через определенный промежуток времени он самостоятельно выключается. Психую, будь оно все неладно! Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, возвращаюсь за стол. Прохожу мимо Молотова, когда он ловит меня за руку.
– Что? – хмурюсь я.
– Тут тебе звонили.
Он машет у меня перед носом моим! айфоном и с силой сжимает пальцы на запястье. Слезы, которые я вот только затолкала подальше, вскипают в глазах. Еще немного, и он переломает мне кости.
– Ты залез ко мне в сумочку? Серьезно, Игорь? Что дальше?
– Сейчас я задаю вопросы.
– Ну, задавай.
– Что у тебя с Дымом? И как ты вообще с ним снюхалась?
– Я не понимаю, Ясь. Зачем это тебе?
– Ну, мам! Ты чего? Поздно метаться. Давайте просто спокойно проведем этот вечер.
– Адиль, Света, ну хоть вы ей скажите!
– Ма, Яська взрослая девочка и точно знает, что делает, – заступается за меня брат, а сам, чтобы никто не слышал, добавляет в ухо: – Я надеюсь, что знает.
– В какую-то глушь. На север! Люди туда в ссылку ехали, а ты добровольно!
– А она как жена декабриста, – оскаливается непутевый брат.
– Адиль! – шикаю я. Мама не в курсе, что я еду к мужчине. Знай она, что меня сподвигло на переезд, никогда бы этого не поняла. Мой выбор наверняка стал бы для нее ударом. И мне пришлось бы очень долго ей объяснять, что да как, прежде чем она смогла бы его принять. А я пока
