— Да, к сожалению, но разве это только их вина? Если бы мы с тобой столько лет не прожили за границей, то, возможно, рассуждали бы так же. Ты ведь еще и по миру поездила, да?
— Еще как! Правда, начиналось это как молодежная дурь, игра, но потом я стала интересоваться волонтерскими программами, набралась знаний и решила вернуться сюда. Почти три года стараюсь помочь родине в меру скромных возможностей.
— Погоди, так ты приехала три года назад? — удивился Айвар. — Значит, почти одновременно с тем, как я уезжал в Питер?
Налия улыбнулась и ответила:
— Да, и мы наконец-то пересеклись.
Айвар в свою очередь бесхитростно поведал девушке о собственном прошлом. Он решил, что в настоящий момент может не стыдиться ошибок юности, и к его облегчению, Налию это нисколько от него не отвратило.
— Какое красивое кольцо, — заметил он, обратив внимание на ее массивный перстень в форме золотой змейки, обвивающей осколок малахита, видимо, в комплект к серьгам.
— А это еще одна память о России, Айвар: я и по Уралу успела попутешествовать, там осталось всего одно малахитовое месторождение. Мне этот камушек подарили как списанный, а потом я решила из него сделать сказочную композицию. Была такая легенда о царе змей, который обитал в недрах земли и владел всеми ее богатствами. Каждый год он похищал молодых девушек, вроде как себе в жены, но я думаю, что это было для острастки и наказания тех людей, кто посягал на его сокровища.
— Да, есть такие цари, которые провозглашают себя властителями всего живого и неживого, что им понравится, и с теми, кто не согласен, поступают по своему усмотрению. Вот куда девается золото, которое есть в эфиопской земле? Кто считает себя его хозяином, мистические чудища или все же вполне реальные?
Родители Налии, несмотря на возраст, еще вели активную деятельность и сейчас были в длительной командировке. Сама она жила в небольшом доме, предоставленном комитетом, в одном из наиболее ухоженных и уютных районов Аддис-Абебы.
— В гости позовешь? — неожиданно для самого себя спросил Айвар, когда девушка об этом поведала.
Налия взглянула на парня, помяла в руках ажурную кайму своего изумрудного платка, спадающего поверх туники, и произнесла:
— Конечно, а как же... Но я все-таки ждала, когда ты меня об этом попросишь, а я вроде как еще и смогу подумать. Я знала, что это когда-нибудь непременно будет.
Айвар, докурив и раздавив сигарету, усмехнулся и внимательно на нее посмотрел:
— А разве я о чем-то попросил?
4."Превращен внезапно в ягуара..."
Когда они переступили порог дома, Налия, аккуратно взявшись за лацканы куртки Айвара, сказала тихо и ласково:
— Знаешь, о чем я больше всего любила мечтать в эти годы? Что мы с тобой каким-то образом сможем вернуться в Россию, на ту дачу, где я отдыхала летом, когда была маленькой. Я выдумаю какую-нибудь очень убедительную и важную причину, чтобы тебя заманить туда, и ты, конечно, не сможешь отказать. Будет очень жарко, веранда вся в солнечных бликах, в которых плавают пылинки, вокруг пахнет черемухой, ягодами, теплой землей, старыми книгами. Ты ведь помнишь все эти запахи?
— Ну а потом-то что? — спросил Айвар, почувствовав легкую растерянность.
Девушка таинственно улыбнулась и продолжила:
— Я еще много думала, какое на мне будет платье, но для тебя это явно не имеет значения? Может быть, сразу перейдем к следующей сцене? Я просто снимаю его и говорю, что хочу тебя, а потом... вариантов не так уж много, да, Айвар? Может быть, ты не любишь спешить и сначала дашь мне рассмотреть тебя и пощупать, может быть — сразу потеряешь над собой контроль, но в итоге мы все равно придем к одному.
Айвар усмехнулся, несмотря на волнение:
— А почему ты сразу отмела вариант, что я, допустим, скажу, что у меня другие планы? Почему ты думаешь, что меня можно сразить наповал сексом на первом свидании?
— Ну пока еще я ничего такого и не сделала! Я ведь просто делюсь своими мечтами, но если у тебя есть какие-то более интересные соображения, Теклай, я буду рада узнать.
Айвар, не мудрствуя лукаво, взял девушку за плечи и мягко поцеловал в губы. Тут Налия отбросила кокетство, обняла его сама и ответила необычайно жадным поцелуем, гладя его по спине и плечам и откровенно прижимаясь животом. Ощутив под своими ладонями ее крепкие бедра, Айвар подумал, что этих лет будто не было и сейчас им, как влюбленным созревающим подросткам, предстоит выкрасть пару сумасшедших часов, пока старших нет дома. И почему-то ему казалось, что он совсем не готов к этому повороту судьбы, слишком прекрасному, чтобы быть правдой. Объятия Налии, уют этого прекрасного дома, связующие нити их чистого прошлого ощущались как праздник, не предусмотренный его жизненным календарем. Нет, Айвар ни в коем случае не считал себя ниже ее, не стыдился за прошлое и скромный сословный статус. Но чем он заслужил любовь, которая жила в этой необыкновенной девушке все годы, когда он искренне верил, что никому на свете нет до него дела?
— Послушай, Налия, может быть, я сначала хоть помоюсь? — почему-то спросил он. — У тебя же наверняка тут есть душ или что-нибудь такое? А то после работы не успел ополоснуться.
Он старался говорить так буднично, словно и впрямь просто был в гостях и интересовался, где можно помыть руки. Правда, в Эфиопии подобный вопрос вовсе не был праздным, и Айвар всегда придавал большое значение таким вещам.
Но девушка спросила с веселым удивлением:
— Это ты к чему, Айвар? Тебе что, хочется, чтобы все было по каким-то неведомо чьим древним канонам, с омовением и молитвами? Так это еще у нас будет, не переживай. Но сейчас-то зачем терять время? Не надо ничего стесняться!
Почему-то эти слова показались Айвару забавными. В красивых и чистых сказках о принцессе и простом парне обычно не обсуждались такие приземленные вещи и занавес опускался раньше, чем герои соприкасались телами. А они стремительно подошли к черте, за которой тяга друг к другу приобретала двусмысленный характер, в особенности то, что Налия так или иначе хотела задавать в этой игре тон. В таком случае стоило напомнить ей, что для него, мальчишки из низов, давно не существовало авторитетов и барьеров, он лучше кого бы то ни было знал изнанку человеческого естества, над которой не властны ни происхождение, ни деньги. Вероятно, Налия могла удивить его чем-то иным, но пока Айвар этого не знал, а смотреть на нее снизу вверх только по старой памяти не собирался.
Он быстро скинул куртку, потом так же, одним резким движением, сорвал с нее платок и легко, почти небрежно, положил руку на плечо девушки.
— А ты сама ничего не боишься, Налия? — спросил Айвар тихо, посмотрев ей в глаза. — Я ведь действительно очень силен. И только эти самые каноны разной степени паршивости меня удерживали много лет, так что я до сих пор всего не знаю о себе. А ты заранее уверена, что все пойдет по твоим правилам?
— Я ведь именно это тебе и предлагаю: отведи душу, Айвар, тебе давно пора, — спокойно ответила Налия. — Почему я должна этого бояться? И забудь о том, чтобы обращаться со мной как с хорошей девочкой: такой я точно не являюсь, особенно когда ты рядом.
— А разве желание переспать со мной уже делает тебя плохой? — с неожиданной серьезностью спросил Айвар и посмотрел на открывшийся взору силуэт девушки. Под платком скрывался смелый вырез туники, полностью обнажающий одно плечо, и белья под ней не было. Тонкие белые штаны облегали ее стройные ноги, а позолоченные сандалии открывали нежные ступни, к которым сразу захотелось прикоснуться.
Неожиданно Налия стянула тунику через голову и ласково спросила, явно упиваясь тем, как он смотрел на ее уютные прелести:
— Что это ты оробел, Айвар?
На самом деле Айвар не оробел, но его сразила необычная для Африки полнокровность и самоуверенность этой молодой женщины. Он нечасто видел ее и у туристок, а уж эфиопские девушки почти всегда выглядели недозрелыми и хрупкими, похожими на подростков, и Айвар порой боялся раздавить их своей внушительной комплекцией. Да и интеллектуальные барьеры их смущали. А вот Налия, похоже, не ведала никакого стеснения перед его телом и жизненным опытом, и почему-то ему это очень нравилось.
