приёмную залу и что у Тихона хватит ума оставить свою женщину внизу вместе с монахинями, где ей самое место.
Массивные двойные двери залы приоткрылись, и двое мужчин вошли в помещение, поклонились дьякону, ожидая его приглашения. Тот не торопился их пригласить. Заставлять ждать сына самого Олега – не это ли истинное наслаждение. Когда-нибудь они все будут ползать у него в ногах. Этот мир будет принадлежать Даниилу, а не этим людишкам, возомнившим себя высшими существами. Пыль они и прах перед могуществом Бога и его помазанника. Поднял глаза от бумаг и посмотрел на Антона.
– Добро пожаловать в Храм, сын мой. Подойдите.
Парень бросил взгляд на Тихона и приблизился к монаху. Тот протянул руку, и Антон наклонился, чтобы поцеловать перстень, но на колено не встал, а Даниил ожидал, что встанет. Однако, строптив пацан.
Посмотрел юноше в глаза и не увидел там должной покорности. Взгляд светло-серых глаз спокойный и уверенный. Нет смятения, волнения, как подобает юному кандидату на постриг.
– Как дорога? Всё спокойно?
– Спокойно, Ваше Преподобие, только эпидемия туберкулеза близится с севера. Люди умирают, деревни полыхают. Дороги перекрыты. Нет помощи. Цыгане бушуют. Банды просто грабят дома и машины.
– Прискорбно слышать, да упокоит души умерших наш могущественный Господь. Но ни одна хворь не приходит в наш мир просто так. Грешники несут наказание перед Всевышним.
– Младенцы и дети?
– Именно. Да свершится воля Господа нашего всемогущего!
Все перекрестились и подняли глаза к потолку.
– Твой постриг будет на днях. Пока что будешь выполнять свои обязанности при Храме, как и все монахи. Тихон покажет и расскажет. Видеться будем на заутренней и на вечере. Днем в Теменьково будешь ездить отпевать усопших и отпускать грехи всем страждущим.
– Да, Ваше Преподобие, как скажете, – юноша склонил снова голову
Пусть по больным походит, в грязи покопается, да шлюхам грехи поотпускает.
Совсем не таким должен быть монах. Придётся учить этого юнца смирению.
– Вот и хорошо. Иди, Антон. Тебя проводят в твою келью и расскажут о распорядке дня в Храме.
Когда парень покинул залу, Даниил обернулся к Тихону.
– Чтоб глаз с него не спускал. О любой провинности мне докладывать.
– Конечно.
– Ты почто сюда свою эту притащил?! Я тебе говорил, чтоб не смел привозить?
– Лариса не…не…не.. эта, а моя су..су..пруга перед Богом.
Тихо, и как всегда заикаясь, возразил Тихон и опустил глаза вниз. В отличие от Даниила, он был очень худощавым, с желтоватым цветом кожи и редкими волосами темно-каштанового цвета. Он был намного моложе своего брата, хотя и носил бороду, из-за которой выглядел старше своих лет.
Тихон очень боялся своего старшего брата. Не смел перечить и возражать, но за девку свою заступился, и Даниила покоробило от этого.
– Без моего согласия обвенчался. Без благословения. С торгашкой.
– Он-не тттор-га-шш-ка. Лариса из хорошей семьи. Её мать благословила нас на брак. Она швея, дизайнер, и они живут в достатке. Нам на свадьбу деньги подарили и квартиру. Я ее продал. И все тебе привез.
Гнев Даниила сразу приутих, как услышал о деньгах. Что ж, неожиданно и приятно. Когда Тихон приехал разрешения на брак у брата просить и рассказал на ком жениться надумал, Даниил в ярость впал.
– Конечно благословила. Породниться с такими как мы все мечтают. Срам свой прикрыла и откупилась. Бесстыжая дочь её и блудница греховодничала с тобой до венчания и понесла. И эту ты привел в нашу семью! Вместо того, чтобы жениться на Катерине.
Тихон снова взгляд опустил, теребя первые пуговицы сутаны.
– Скажи спасибо, что я такой добрый и не выгнал тебя на все четыре стороны. Не отказался от тебя и не бросил на произвол!
– Спасибо, брат. Спасибо, – Тихон принялся целовать руки брата, а тот высокомерно смотрел на несчастного, а потом одёрнул руку и откинулся на спинку кресла.
– Внизу жить будете в пристройке. Чтоб наверх блудница твоя не приходила. Научишь её работе при Храме. Скоро сюда послушница новая приедет – дочь Олега Лебединского. Ей прислуживать девка твоя станет, к очищению готовить и к постригу.
– Я думал, ты позволишь нам жить в д-д-доме отца.
– Ещё чего. Дом отца сейчас на реставрации, я навожу там порядок. В пристройке поживёте.
– Лариса же р-р-ребенка ждет. Я думал, ты позволишь…
Дьякон ударил кулаком по столу, и Тихон тут же сделал шаг назад.
– И что? Пусть ждёт. Когда ей рожать?
– Через два месяца, брат. Мало нам места в келье будет.
– Вот как придет время рожать, так и решим. Может, разрешу тебе переехать. А сейчас делом займись. Пока не было тебя, все распоясались. Грязь кругом. Безделье процветает. Ступай. Иди-иди. Не докучай мне. И так, дел полно. Вечером деньги принесешь. Так уж и быть, приму подачки торгашки твоей. На благие дела пойдет всё. Только на благие дела.
***
Тихон вернулся к жене, стараясь улыбаться и не подать виду, насколько Даниил был недоволен ее приездом. Молодая женщина вскочила со скамейки, и капюшон соскользнул с её головы, открывая красивые пшеничного цвета волосы, заплетенные в тугие косы. Какая же она у него красивая, его Лариса. Чистая, добрая, светлая. Жизни без неё нет. Как подумал, что разлучить его Даниил может, так и бросило в лихорадку. Женился. Гнева брата боялся, но всё же женился.
– Ну что? Злился? Ругал тебя, да?
И в глазах огромных слёзы дрожат. А он не выносил слёз её и волнений. Ему казалось, у него сердце разорвётся на куски, если расстроит Ларису или станет причиной её разочарования. Злиться жена не умела. Только печалиться и впадать в молчание. Лучше б бранилась и истерила. А так Тихону всегда страшно было, что уйдёт в себя, в мечты свои и фантазии о лучшем и светлом мире, а к нему не вернётся.
– Нет, ну что ты. Конечно, не ругал. Даниил добрый. Он нам позволил при Храме остаться.
Она вначале улыбнулась дрожащими губами, а потом улыбка пропала, и Тихон сам сник.
– Ты говорил, в доме отца твоего жить будем.
– И я так думал, моя хорошая, но дом сейчас на реставрации. Брат обещал, что, возможно, перед родами как раз переедем. Подождать немного надо.
И снова глаза её светло-карие засияли, обняла мужа за шею и лицо на плече у него спрятала.
– Хорошо. Подождём, любимый. Только не нравится мне здесь, Тихон. Зло витает повсюду. Плохое это место. Нехорошее.
– Ну что ты?! Это же Храм. Как тут зло витать может? Зло, оно в людях сидит. А это место священное.
Лариса сильнее к
