сыграть, — упрямо закончил он.
Я тяжело вздохнула. Невыносимый. Какой же он невыносимый.
— А я хочу, чтобы ты меня отпустил. Прямо сейчас. Можешь даже не отвозить меня домой, я справлюсь сама, — доверительно сообщила ему.
— Не могу, — ответил он.
— Не можешь? Или не хочешь?
— Не могу, — просто и спокойно повторил он, как будто это действительно было выше его сил.
Я смотрела в темные глаза, не понимая, что происходит и что мне от него ждать.
— Хорошо, давай сыграем, — наконец, согласилась я, потому что в голове появился вопрос, на который мне жизненно важно было узнать ответ, чтобы понять, что вообще происходит.
Он с минуту смотрел на меня, гипнотизируя, а потом выбил почву из-под ног своим хриплым голосом.
— Ты меня когда-нибудь любила?
Его голос звучал спокойно, но я задохнулась от смысла вопроса, который он задал. Почему его это волновало? Зачем он задавал этот вопрос?
— Нет! — резко, отрывисто, гневно.
Он молчал, вглядываясь в мое лицо.
— Ты помнишь, что это игра “в правду”?
Я кивнула. Мне было все равно. Я не собиралась играть честно. Ведь он никогда не поступал со мной так, как я того заслуживала, так, как я того хотела.
Нормально не расстался, честно рассказав о причинах. Вмешался опять в мою жизнь, не спрашивая моего мнения, зная, как многое он этим разрушит. Он разбивал мне сердце раз за разом, как будто играл в пинг-понг с моими чувствами. Я была слишком уязвлена и слишком им больна, чтобы остаться человечной и честной. Я боялась быть слабой с ним, показывать, как на самом деле легко он может меня ранить, и как часто это уже делал. Наверное, мне нужно было быть с ним честной, ведь он пытался быть таким со мной. Но я не могла.
— Моя очередь, — я нервно облизнула губы. — Что ты от меня хочешь?
Его рука скользнула вдруг выше, перемещаясь от талии к волосам. Он схватил меня за затылок и дернул на себя так, что мы стукнулись лбами.
— Всю тебя. Без остатка, — хрипло, рвано, резко, а в следующую секунду его губы накрывают мои жарким поцелуем.
И я умираю. Не веря. Не соглашаясь с тем, что это реальность. А глубоко в душе вспыхивает надежда — может, и для нас возможен хэппи-энд?
Его рот пожирает, клеймит. Я поддаюсь, не в силах сопротивляться. Слабая, зависимая. Никогда не могла ему достойно противостоять. Презираю себя за это. Ненавижу.
Готова разрушить всю свою жизнь ради мимолетного мгновения в его руках. Глупая. Слабая. Ничтожная. И, видимо, все еще в него безумно влюбленная.
Я смотрю через окно на проносящиеся мимо деревья, крепко сжимая в руках телефон. Вздрагиваю, когда тот издает пронзительный писк в тишине машины. Перевожу взгляд на экран.
“Могла бы попрощаться”.
С минуты раздумываю, стоит ли вообще ему отвечать. И все же пишу сообщение.
“Не захотела”.
Блокирую телефон, уверенная, что он ничего больше не напишет.
Я в такси. Сбежала, пока Тимур был в душе. Трусливо, не прощаясь.
На часах три ночи, и единственное, о чем я молилась — чтобы мой муж крепко спал все это время и не заметил моего отсутствия.
“— Зачем? Зачем это все? — напряженно спрашиваю я, пытаясь прочитать ответ в глазах Тимура.
Он прижимает меня к бортику бассейна. Он везде. Его тело тесно соприкасается с моим, руки лихорадочно гладят. Губы жадно целуют повсюду, куда только могут дотянуться.
В какой-то момент я думаю, что он уже ничего не скажет. Но он все-таки отвечает, хотя его ответ совершенно не добавляет ясности происходящему.
— Не могу иначе, — просто, хрипло, резко.
Я хмурюсь. Такой ответ мне не подходит. Не нравится.
Он берет меня за подбородок, сильно сжимая.
— И ты тоже не можешь, — уверенно заявляет он, смотря в мои глаза.
А потом впивается в губы яростным поцелуем”.
Я трясу головой, пытаясь выкинуть из мыслей обрывки произошедшего. Но это сложно. Невозможно.
Я опять упала. В яму под названием “Тимур Старцев”. В бездну. Из которой нет выхода и пути назад.
“— Я не могу… не могу… не могу… — как в бреду шепчу я, пока он приподняв меня немного над водой, целует грудь, соски. — Отпусти. Я же замужем…
В следующую секунду он дергает меня ниже, устраивает удобнее и резко входит. В воде трение ощущается сильнее, смазка не смягчает его грубого вторжения. Я сжимаюсь, вскрикиваю, ошеломленно распахиваю глаза.
— Мне все равно, — со злостью выдыхает он в мои губы”.
Мы подъезжаем, наконец, к отелю. Я пальцами пытаюсь расчесать волосы, проверяю, что одежда на мне нормально выглядит. Она успела высохнуть, но была безнадежно измята, отброшенная в суматохе как попало.
Тихо открываю дверь номера и сразу же поворачиваю направо, в душ. Слава Богу, здесь две ванные комнаты — одна рядом со спальней, а другая практически около входа.
Быстро моюсь, одежду прячу в корзину для грязного белья, обматываюсь полотенцем и крадучись захожу в спальню.
Денис спит. Лунный свет освещает комнату, падает на его обнаженную, мускулистую спину. Он лежит на животе, одеяло сползло на бедра. Одна рука свисает с кровати, вторая согнута и располагается под подушкой.
Сердце щемит от вида мужа. Я тихо ложусь рядом, скидывая полотенце. Чтобы не разбудить Дениса, даже не решаюсь искать нижнее белье или какую-нибудь одежду в темноте. Поворачиваю голову, смотря на мужа.
Наверное, я попаду в ад. За то, что обманываю его. За то, что предаю.
Засыпаю практически мгновенно, уставшая и вымотанная обилием событий и испытанных эмоций.
— Родная, пора вставать, — сквозь сон слышу нежный голос мужа.
Чувствую его пальцы на своем обнаженном теле. Я лежу на спине, и он начинает очерчивать ключицу, грудь, сосок. Я резко открываю глаза, смотря на склонившегося надо мной мужа. Все внутри замирает.
— Мы опаздываем? — хрипло спрашиваю с надеждой.
Я не готова сейчас заниматься сексом с мужем. Не могу.
— У нас есть полчаса, — с многообещающей улыбкой заявляет он.
— Я… — резко сажусь, — хочу кушать. Очень.
Звучит глупо и странно, но ничего лучше мой сонный мозг придумать не может. Сама виновата, легла спать полностью обнаженная, побоявшись шуметь поисками одежды, и тем самым в итоге создала ненужную провокацию.
— Покушаешь… чуть позже.
Он тянется ко мне, чтобы поцеловать.
— Нет! — слишком громко вскрикиваю я, отворачивая голову. — Мне надо умыться, — уже более спокойно говорю.
Денис, наконец, понимает, что что-то не так. Я слишком напряжена, даже испугана. Он хмурится.
— Родная, что происходит? — аккуратно поворачивая
