знакомиться с родителями… Но всё равно я, как идиотка, всё время думаю, что предложения мне он не делал. А вдруг… не сделает? Мало ли, может, он считает, что раз мы будем жить вместе, то это и не обязательно?
Тьфу ты! Я так загружаюсь дурацкими размышлениями, что вместо двух ложек сахара сыплю в тесто для блинов две ложки соли! Приходится выбросить несъедобную заготовку и начать заново. Хорошо хоть вовремя спохватилась.
— Милая, тебе помочь чем-нибудь? — ко мне сзади подходит Алекс, кладёт ладони мне на плечи.
— Лучше сядь и отдохни, — отвечаю, не отвлекаясь от теста. — Или вообще приляг. Тебе вредно долго ходить. А что, Матвей тебя уже отпустил?
— Он сказал, что должен сделать какой-то сюрприз, — улыбается мужчина.
Сюрприз и в самом деле оказывается самым настоящим сюрпризом. Когда я уже заканчиваю с блинами, Матвей притаскивает на кухню рисунок.
— Мама! Дядя Лёша! Смотрите!
На альбомном листе под ярко-жёлтым солнцем с кучей лучей нарисованы три инопланетянина с огромными головами и кривыми глазами, зато с улыбками от уха до уха. Да, навыки рисования у моего сына те ещё…
— Смотри, мама, это ты, — Матвей тычет пальцем в одну фигуру со светлыми волосами, напоминающими взрыв на макаронной фабрике, потом во вторую, с чёрной шевелюрой. — Дядя Лёша, а это ты! И я между вами! Вот, мы за руки держимся и гуляем, видите?
У меня перехватывает горло, и судя по блестящим глазам Алекса, у него слова тоже застревают где-то там же.
— Очень красиво, — наконец выговаривает он хрипловатым голосом. — Отличный рисунок.
— Давайте его сюда повесим! — Матвей прицепляет листок к холодильнику магнитной прищепкой. — Мама, а блинчики скоро будут готовы?
— Да, милый, можешь идти мыть руки, — киваю ребёнку, и он уносится в ванну.
Алекс встаёт, подходит поближе, рассматривая шедевр сына. Потом переводит взгляд на меня.
— Ну копия, — хмыкает негромко, и я прыскаю в ответ. — Знаешь, я сейчас безумно хочу тебя поцеловать, — продолжает тихо.
— Матвей вернётся через секунду, — шепчу в ответ.
— Ты подумала, когда мы ему скажем? — он смотрит серьёзно.
— Я… не знаю, — растерянно пожимаю плечами. — Давай всё немножко устаканится, и ты будешь чувствовать себя лучше, и вообще…
— Хорошо, — помедлив, отвечает Алекс. — Только, Маруся, тянуть я не хочу.
Киваю, но тут наш разговор прерывает вернувшийся Матвей.
С приближением вечера я пытаюсь сообразить, как бы так извернуться, чтобы Алекс мог спокойно лечь спать в моей комнате, но Матвей сам решает этот вопрос, серьёзно объяснив нам обоим, что дяде Лёше необходима ровная поверхность для сна. Я про себя благословляю Никиту, который явно по наущению своей супруги провёл моему сыну краткий ликбез перед нашим отъездом из больницы.
Ребёнок, взбудораженный всем происходящим, долго не может заснуть, и я почти час читаю ему на ночь, чтобы успокоить. А когда наконец выхожу из детской, обнаруживаю, что и Алекс вырубился, не дождавшись меня.
Хотя вообще неудивительно. Он ещё даже близко не восстановился. Поэтому аккуратно, чтобы не потревожить, укладываюсь рядом с ним и отключаюсь сама.
С утра, ещё толком не проснувшись, чувствую лёгкие прикосновения. Пальцы ведут по скуле, щеке, подбородку, спускаются к шее, поглаживают ключицы, но дальше не заходят. Открываю глаза и улыбаюсь мужчине.
— Доброе утро, — говорю, тоже протягивая руку и гладя его по щеке, чувствуя под подушечками пальцев отросшую за ночь щетину.
— Доброе утро, — он переплетает свои пальцы с моими. — Пора будить Матвея? Ты говорила, ему в детский сад сегодня.
Тянусь за телефоном, брошенным на тумбочке, чтобы проверить время.
— Нет, ещё слишком рано, — качаю головой. — Он вчера поздно заснул, пусть поспит ещё, и так-то тяжело встаёт по утрам. Да и есть перед садиком всё равно отказывается, их там кормят завтраком.
Мы молчим минуту.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю тихонько.
— Как человек на жёсткой диете перед накрытым банкетным столом, — хмыкает Алекс и морщится.
— Оу, — тяну, опустив глаза вниз, а потом предвкушающе улыбаюсь.
— Ангел, я по твоему лицу вижу, ты что-то задумала, — он улыбается в ответ.
Алексей
Маруся смотрит на меня так, что дыхание перехватывает. Если бы не эти чёртовы рёбра, которые до сих пор реагируют на любой вздох поглубже…
— Милая, я в восторге от твоего энтузиазма, но боюсь, сейчас ничего не выйдет, — выдавливаю из себя.
Кто бы знал, чего мне стоит этот отказ…
— Знаю, — она удручённо качает головой, ласково проводит пальчиками по моей груди, вздыхает. — Это так, мысль мелькнула. Как насчёт того, чтобы продолжить с этого же места недели через две, когда тебе станет получше?
Две недели?! Матерь божья… Я же сдохну от ожидания! Ангел тем временем, потянувшись, вылезает из постели. Провожаю взглядом тонкую фигурку в шортиках и маечке. Точно сдохну.
Утро идёт своим чередом, принося в том числе неожиданные моменты. Матвей просыпается в отвратительном настроении. До сих пор я таким его не видел и, честно говоря, немного теряюсь, как действовать в этой ситуации. Маруся предостерегающе качает головой, когда ребёнок, чуть не рыдая, идёт умываться.
— Его сейчас лучше не трогать и не пытаться развеселить, будет только хуже. И вообще, обращай поменьше внимания, — шепчет мне, разогревая завтрак. — Веди себя так, будто всё нормально. Он быстрее успокоится.
— Может быть, не вести его в детский сад? — выдвигаю предположение.
— И он поймёт, что родителями можно манипулировать с помощью нытья и капризов, — она качает головой.
— Из-за одного раза? — для меня это странно.
— Дети постоянно проверяют твои границы, — Маруся сочувственно улыбается, глядя на меня. — Лучшее, что ты можешь сделать — очертить их сразу и придерживаться постоянно и последовательно. Любой выход за невидимую линию несёт за собой проблемы.
Чёрт, как-то я не думал, что воспитание детей — это самая настоящая прогулка по минному полю.
— Ты разберёшься, — ободряюще кивает мне ангел, а потом переключается на пришедшего на кухню сына. — Матюш, хочешь чаю?
— Нет, — ребёнок упрямо выдвигает вперёд нижнюю губу, сводит брови.
— Может быть, сделать тебе с лимоном? — Маруся будто не замечает его ответа.
— И с сахаром, — бурчит он недовольно.
— И с сахаром, — кивает она, беря чайник.
Сын действительно постепенно успокаивается. А я вдруг задумываюсь, не почитать ли мне что-нибудь по теме. Надо спросить у Маруси, как она разбиралась со всем этим. Или у женщин это врождённое?
Мы вместе отводим повеселевшего Матвея в детский сад, который, оказывается, расположен буквально в двух шагах. Ангел пыталась просить, чтобы я оставался дома, но лежать мне надоело. И так неделю в больнице провалялся.
Впрочем, всё равно большую часть
