но не такие кристально чистые, как у Кэт.
Сходство не бросалось в глаза, пока она не попросила разрешения увидеть свою дочь, Кэтрин Гейтс.
— Пять лет? — Кэт покачала головой. — Почему ты не сказал мне?
— Она представилась. Сказала, что ее зовут Джессика Гейтс и она ищет свою дочь Кэтрин. — Ее визит сразу насторожил меня. Справедливо. — Я спросил, чего она хочет. — Я не был вежлив с ней. Кажется, моими точными словами были: «Какого хрена тебе нужно?» — Она сказала, что ей нужно найти тебя. Поговорить с тобой. Я сказал ей «нет».
— Ты что? — Кэт вскочила с кровати и встала надо мной.
— Я пытался защитить тебя. Все, что я знал, это то, что ты сбежала из дома. Что ты жила на свалке. Ты не рассказывала о своих родителях, но не требовалось много усилий, чтобы понять, что она была плохой матерью. Мы все говорили об этом.
— Вы говорили обо мне? — Краска отхлынула от ее лица. — За моей спиной? Типа как на вечеринке жалости.
— Нет, все было не так. Просто… твоя история была шокирующей. Никто из нас не знал, что и думать.
— Ага, это была вечеринка жалости. Вот почему ты начал приглашать меня на семейные ужины по пятницам.
— Нет. Послушай, все было не так. Мы просто хотели привлечь тебя. Чтобы ты чувствовала себя как дома. Разве это так уж плохо? — И из всех сотрудников, которые приходили и уходили с ранчо, никто так не вписывался в наш круг, как Кэт.
— Моя мама. — Кэт скрестила руки на груди. — Что она сказала?
— Когда я сказал ей «нет», она начала умолять о встрече с тобой. — Джессика Гейтс протянула свои костлявые пальцы через разделявший нас забор, пока мы разговаривали, и схватила меня за руку, сжав ее с большей силой, чем я ожидал от женщины, которая выглядела так, словно прожила тяжелую жизнь.
— И ты все равно отверг ее. Как ты мог?
— Потому что она просто хотела денег. — Боль, промелькнувшая на лице Кэт, разбила мне сердце. — Я сказал ей, что мы все знаем о твоем детстве. Что тебе было лучше без нее. И я сказал ей, что ты не хочешь ее видеть.
— Ты не имел права.
— Я пытался защитить тебя. Я хотел посмотреть, что она будет делать. Насколько честными были ее намерения. Ты знаешь, как все это выглядит, когда ты въезжаешь на территорию ранчо. — Богато. Лодж был огромным. Конюшни и амбар тоже. Ранчо «Грир и Горный Курорт» были спроектированы так, чтобы производить впечатление на самых богатых людей в мире.
— И что? — Кэт уставилась на меня, ее лицо исказилось от ярости, но в нем начала проступать обида. Черты ее лица начали искажаться. Потому что она уже знала, к чему это приведет.
— Я сказала ей, что дам пять тысяч долларов наличными, если она уедет с ранчо и оставит тебя в покое.
Она с трудом сглотнула.
— Она взяла их?
— Да.
К ее чести, Джессика вела внутреннюю борьбу. Она стояла напротив меня, опустив глаза в землю, и целых пять минут взвешивала мое предложение. Время шло, и я почти сдался. Я чуть было не предложил забрать Кэт и отвезти ее в лодж. Но не успел я сдаться, как Джессика протянула мне руку.
Возможно, она подумала, что мои пять тысяч долларов — это больше, чем она когда-либо получит от Кэт. Когда эта эгоистичная сучка приняла мое предложение, я не стал терять ни секунды и увез ее с моего ранчо.
— Она прилетела в Миссулу, затем заплатила за Убер, который привез ее на ранчо. Я поехал в лодж. Достал немного денег из сейфа в кабинете отца. Затем отдал ей деньги и сам отвез ее в аэропорт в Миссуле.
Сорокамильная поездка была самой долгой в моей жизни. Несколько раз я замечал, как Джессика смахивает слезу кончиками пальцев, глядя в пассажирское окно. Когда я подъехал к терминалу аэропорта, она открыла дверь, собираясь выйти, не сказав ни слова, но остановилась.
Передай ей, что я сожалею.
Затем она ушла.
Последние пять лет я гадал, увидим ли мы ее снова. Придет ли она просить еще денег теперь, когда узнала, что поездка в Монтану — это легкий заработок. Но я больше никогда не видел Джессику.
И в течение многих лет я безуспешно выпытывал у Кэт информацию о ее юности. Мне нужно было знать, правильно ли я поступил, отослав Джессику.
— Она спрашивала обо мне?
Черт возьми, это будет больно.
— Нет.
Джессика ни разу не спросила, счастлива ли ее дочь, в безопасности ли она, любима ли она.
Кэт опустила взгляд в пол. Волосы упали ей на лицо, но я все равно заметил, как подрагивает ее подбородок.
— Мне жаль.
— Ты должен был сказать мне, — прошептала она.
— Я знаю.
— Как ты мог скрывать это от меня? Все эти годы? — Она подняла глаза, и боль на ее лице была не только из-за визита ее матери, но и из-за того, что я предал ее.
— Это было для твоего же блага.
— Да пошла ты, — огрызнулась она.
Я вздрогнул.
— Кэт…
— Ты и твоя семья всегда пытаетесь защитить меня. Но, похоже, никто из вас не понимает, что я не нуждаюсь в вашей защите. Кэрол запрещает мне общаться с персоналом курорта, пока я в этой поездке, и это для моего же блага. Джемма организовала всю эту поездку, и это для моего же блага. Ты не рассказываешь мне о том, что моя мать приехала за мной через десять лет после того, как я ее видела в последний раз, и это для моего же блага. Я не нуждаюсь в твоей защите. Я способна судить о том, что, черт возьми, для моего же блага.
— Мы просто заботимся друг о друге.
— Мне не нужно, чтобы кто-то присматривал за мной.
— Это то, что делает семья.
— Семья? — Она усмехнулась. — Ты отослал моего единственного оставшегося живого родственника. Ты лишил меня последнего шанса увидеть свою мать.
— Мне жаль. Если это так много для тебя значит, мы можем пойти и найти ее. Я поеду с тобой в Калифорнию. Мы можем уехать сегодня.
— Слишком поздно. — Глаза Кэт стали ледяными, а выражение лица — бесстрастным. — Она мертва.
Воздух в комнате замер. Мое сердце упало.
— Что?
— Она умерла от передозировки. Пять лет назад.
Нет. О, черт, нет.
— Я помню, потому что это были вторые выходные после того, как я переехала к тебе. Мы должны были пригласить всех на пиццу.
