переживает. – Мне уже вряд ли когда-нибудь удастся оценить всю красоту этого мира, но даже сейчас я вижу, как ты прекрасна! И какие-то там глупые горожане никогда не поймут, какое на самом деле я нашел себе счастье…
– Счастье? Со мной-то? – теплые слова друга пробирали меня до глубины души, но и сомнения при этом уходить не спешили. Они крепко вцепились в меня, словно засохший репей…
– Да, только с тобой, – уверенно ответил Генрих. – А все эти трудности… Как и раньше преодолеем, но уже вместе!
В следующий миг он на секунду приник к моим губам, будто скрепив обещание. Странное покалывающее ощущение, будто укус комара или укол о колючку шиповника, заставило меня чуть заметно вздрогнуть, а потом, когда наши уста разомкнулись, на мою душу словно снизошло озарение. Мне это не снится?! Он правда сейчас… Меня…
Мои губы задрожали, а в янтарных глазах стали собираться слезинки счастья, одну из которых Генрих поймал заботливым поглаживанием по щеке.
– Почему же ты плачешь? Ты не рада?
– Что ты, очень рада! – голос мой нещадно задрожал от сбившегося из-за избытка чувств дыхания. – Просто до сих пор не могу поверить… Кажется, что вот-вот я открою глаза и пойму, что мне это лишь чудится.
– Нет, Эрика, я говорю правду и от всего сердца, – уверенно ответил он, едва уловимым касанием направив мое лицо к себе. – Скажи, останешься ли ты теперь со мной?
– Даже не знаю, – прошептала я. – С радостью осталась бы, но не хочу больше быть тебе обузой.
– Ты и не будешь! – от его нежного голоса и доброй улыбки в моей груди словно разгорелся огонь надежды. – А чтобы ты была увереннее, я украду у тебя еще один поцелуй.
Генрих не дал мне шанса возразить. Его губы вновь коснулись моих, теперь уже не мимолетным касанием, и жар его поцелуя волной прокатился по всему телу. Какая-то незримая, незнакомая волна захлестывала меня с каждым его движением. Я не знала, как себя вести, поэтому просто доверилась чувствам и ответила едва уловимым шевелением губ. К моему удивлению, Генрих не отстранился, а лишь наоборот продолжил наш обмен чувствами. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет от нахлынувших на меня эмоций, а живот почему-то скрутило неведомым до сегодняшнего дня чувством напряжения, смешанного с легкостью. Что это со мной? Почему мне не хочется, чтобы он прекращал?
– Кажется, теперь ты не передумаешь, – с улыбкой произнес он, прижав меня к себе после обмена поцелуями. Мою светло-русую голову, лежащую на его груди, он заботливо поглаживал левой рукой и нашептывал мне на ухо добрые слова. В тот миг мы забыли не только о времени, но и даже о сумке с моими вещами, которая ждала своего часа.
Часа, когда придет время покинуть этот дом…
Часа, который, похоже, теперь уже не настанет…
Сегодняшнее утро было на редкость ярким. Не испортили его даже лучи слепящего солнца, нагло прокравшиеся через занавески. Поглядывая на светило, заглянувшее в окно, я тихонько лежала в кровати и с улыбкой вспоминала вчерашний вечер.
До сих пор не могу поверить в то, что случилось… На душе витала поразительная легкость, но в ее глубине еще дремали сомнения, что все это мог быть лишь сон. Так я бы, наверное, и подумала, если бы не мирное сопение спящего со мной рядом друга.
Хотя правильно ли теперь называть его только другом? Ведь теперь после признания он еще и любимый человек!
Словно почувствовав мои мысли, Генрих сквозь сон промычал что-то невнятное, нежно прижал меня к себе и приник губами к моей шее. Щекотные мурашки, проскочившие по телу, сразу напомнили мне о пережитых вчера эмоциях. Как я была счастлива после его признания, и как волновалась перед нашей первой совместной ночью… Было немного страшно, а внизу живота, кажется, до сих пор саднило после всего, что между нами произошло, но при этом сердцу было так спокойно, что все плохое отходило куда-то далеко в сторону.
Лучики солнца, ярко блеснувшие на лепестках уже поправившейся после дождливого приключения фиалки, своим светом напомнили мне вчерашний вечер. После теплых объятий мы вместе сначала разобрали мою сумку, а потом присели поесть. За трапезой мы обсуждали нашу будущую совместную жизнь, и я украдкой задала ему вопрос о том, точно ли не стесню его. Генрих своим ответом дал мне понять, что я и вправду важна для него и ему будет очень одиноко без меня. Говорил он при этом настолько уверенным, но трепетным и нежным голосом, что у меня не осталось сомнений. Похоже, я и вправду важна для него… Мысль об этом мне нравилась, но при этом в душе я удивлялась его решению. После всех насмешек, что мне довелось выслушать за эти годы, оказалось не так легко привыкнуть к искренней любви…
Поскольку спать ложиться было рано, мы решили вместе позаниматься обустройством дворика, и первым шагом в нашем начинании стала та самая фиалка, для которой Генрих весьма предусмотрительно сегодня днем купил новый горшок. Сидя вместе на ступеньках крыльца, мы с помощью слегка заржавевших, но все же удобных садовых лопаток по очереди наполняли емкость землей, куда потом и посадили переживший приключение цветок. Какое-то время мы никак не могли оторваться от крыльца, держа руки по краям горшка и обмениваясь друг с другом взглядами. Через повязку, разумеется, ничего не было видно, но, казалось, будто я чувствовала, как сияют глаза парня от счастья.
Любуясь вместе на фиалку, теперь уже украшающую окно, мы обменялись теплыми объятиями и вернулись во двор, где до самых сумерек возились с саженцами роз. С теми самыми, которые Генрих купил, чтобы помочь мне сохранить работу. Из-за отсутствия ухода рассада прилично пожухла, но цветы еще можно было спасти, чем мы и решили заняться, чтобы сделать первый шаг навстречу будущему.
«Ты же, кажется, мечтала о большом саде? Вот мы и создадим его вместе!» – добрые слова парня, словно мелодия, казалось, до сих пор играли в моей голове, а в груди еще жарче разгорелся огонек надежды. Неужели мое желание и вправду сбудется?
Уже с сумерками, когда пришла пора ложиться спать, Генрих заботливо отнес меня в кровать, как тогда во время болезни. Парень наклонился, чтобы подарить мне маленький поцелуй на ночь, но что-то пошло не так… Уже скоро мы оказались вместе в одной кровати, где спустя время я с неким трепетом разглядывала его глаза вблизи.
– Каким цветом они были раньше?
– Даже не помню, –
