домой на ужин сегодня вечером.
Дасти нахмурилась.
— Сейчас она ест примерно пять блюд. Ты знаешь, как трудно готовить тому, кто не любит соусы?
— Ты знаешь, что она не любит соусы?
— Конечно знаю.
— Тогда почему ты отправляешь ее домой с лазаньей?
— Потому что моя лазанья чертовски вкусная. Я продолжаю надеяться, что она передумает и попробует.
Я усмехнулся.
— Она этого не сделает. Она упрямая.
— Боже, это я тоже знаю. — Дасти встала со стула и взяла свою газету. — Дай мне десять минут. Я испеку тебе блинчиков, чтобы забрать домой.
— Спасибо.
Дасти исчезла на кухне, оставив меня в тихом ресторане. Когда она вернулась, блинчики были завернуты в фольгу, а в руках у нее была коробка с яичницей-болтуньей.
Я помчался домой, а когда постучал в дверь спальни Фэй, упаковка с едой была еще теплой в моей руке.
— Фэй?
Ответа не последовало.
Я повернул ручку и заглянул внутрь.
В комнате горел свет. Жалюзи были открыты. Ее обувь и рюкзак были аккуратно составлены у двери. Воздух пах яблоками и мылом, чистотой и свежестью.
Фэй спала на кровати, уткнувшись в подушку поверх одеяла.
Я бесшумно пересек комнату, не желая ее будить, и поставил еду для нее на прикроватный столик — это была подставка для телевизора, а не тумбочка, но я и не пытался принести ей что-нибудь получше.
Кроме кровати, эта подставка была единственной мебелью в комнате. Этих двух предметов было достаточно, чтобы почти полностью заполнить комнату в трейлере ее бывшего. Но здесь комната выглядела пустой. Слишком пустой. Ей нужен был письменный стол. Может быть, комод. Но пока она не попросит, я ничего не предложу.
Она казалась такой маленькой, когда обнимала подушку, подтянув колени к груди.
Я наклонился, собираясь дотронуться до ее плеча и разбудить, когда заметил ее лицо.
На ее щеках высохли две дорожки от слез.
У меня перехватило дыхание.
Мы не могли продолжать в том же духе. Нужно было что-то предпринять. Но что?
Я оставил еду на ее прикроватном столике. И, выходя, закрыл дверь.
Фэй
Моя толстовка была задрана до груди, а джинсы расстегнуты. Я повернулась боком к зеркалу в ванной, расслабляя живот, прежде чем втянуть его.
Только он больше не втягивался.
Я была уже почти на середине срока беременности. Я была на семнадцатой неделе. И он постепенно начинал проявляться.
Мешковатые свитшоты и толстовки с капюшоном, которые я носила каждый день, скрывали большинство изменений в моем теле, но в этой ванной было не скрыть, что мои грудь и живот стали больше.
Я провела рукой по изгибам своей кожи, ощупывая животик, пока рассматривала его в зеркале.
— Привет, — прошептала я.
Это случалось нечасто и никогда не было громким, но разговаривать с малышом становилось все легче. Не то чтобы он или она могли ответить, но я хотела, чтобы они знали мой голос, даже если он будет тихим.
Дверь в ванную распахнулась.
— Раш, — рявкнул я, опуская толстовку. — Ты не возражаешь?
— Черт. Прости. — Он сглотнул, его взгляд опустился на мой живот. — Я, эм… привычка. Я не привык пользоваться общей ванной.
Я пробыла здесь почти месяц. Ему пора привыкнуть.
— Дверь была закрыта. Попробуй стучать.
— Прости. — Он провел рукой по подбородку, его взгляд вернулся к моему животу.
Я нахмурилась и подтянула джинсы, застегнув их настолько, насколько это было возможно, прежде чем снять резинку для волос с запястья и продеть ее через отверстие для пуговицы поверх пуговицы. У меня не было денег, чтобы тратить их на одежду для беременных, поэтому я надеялась, что это будет работать как можно дольше.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Хорошо.
— Ты, эм…
— Рассматриваешь? Да.
Согласно моим исследованиям, на данном этапе это нормально. У меня также было предчувствие, что я буду крупнее, чем предполагалось, просто потому, что гены Раша означали, что я, вероятно, рожу ребенка-гиганта.
— Ты не возражаешь? — Я взглянула на дверной проем.
— Да. Извини. Снова. — Он дернулся, отступая в коридор, прежде чем повернуться и исчезнуть в своей спальне.
— Спасибо, что закрыл дверь. — Я нахмурилась и закрыла ее, только когда поняла, что закончила в ванной. Поэтому я снова распахнула ее и направилась в свою комнату. — С меня хватит, — крикнул я и закрылась от всех.
Боже, это было так неловко. Когда же это перестанет быть неловко?
Я плюхнулась на край кровати, потянулась за телефоном и открыла браузер. В Мишне была единственная арендованная квартира, которую я могла себе позволить — с трудом — самостоятельно. Это был худший трейлер в парке, где жил Джастин.
Мысль о том, что я снова буду так близко к нему, заставляла мой желудок сжиматься, но я не могла оставаться здесь с Рашем. Если мы не ходили друг вокруг друга на цыпочках, то ссорились.
Добавьте к этому Маверика, поэтому чаще всего «дома» я избегала.
В тот момент я ежедневно размышляла об убийстве Мава. Этот мудак, казалось, был одержим идеей сделать мою жизнь невыносимой. А игра Раша в Швейцарию, казалось, только усугубила ситуацию.
Он не собирался выбирать меня. Я не ожидала, что стану для него важнее, чем лучший друг. Но я могла бы стать чуть более важной персоной, не так ли?
Это не будет иметь значения, если я уеду отсюда. Это не будет иметь значения, если я буду жить сама по себе.
Мои пальцы порхали по экрану, когда я набирала сообщение владельцу трейлера.
Здравствуйте. Вы все еще сдаете в аренду трейлер?
Я подождала несколько мгновений, и у меня перехватило дыхание, когда на мой телефон пришел ответ.
Извините. Его только что арендовали.
Конечно, так оно и было. Мне никогда не везло попасть куда-нибудь первой.
— Черт возьми. — Я отбросила телефон в сторону и достала из шкафа корзину с бельем, чтобы отнести вниз.
Ванная была пуста, а дверь в комнату Раша открыта. Я не отрывала взгляда от ковра, отказываясь позволить себе заглянуть внутрь и посмотреть на его кровать.
Целую жизнь назад я лежала в этой кровати. Она была огромной, подходящей для мужчины, которому она принадлежала. Я не заметила покрывало Раша в ту ночь, когда мы занимались сексом. Я была слишком занята, запутавшись в его серых простынях, чтобы заботиться о его покрывале.
Это было лоскутное одеяло, сшитое из тканей разных цветов — от ржавого до темно-синего и темно-зеленого. Края были потрепаны, а углы слегка обтрепаны, как будто это одеяло было у него много лет.
Мэйси сшила его
