Потом Аарон начал трахать меня.
Я была удивлена дикой стремительностью его толчков, как отчаянно он держал меня, прижимался ко мне. У меня него начала кружиться голос, дыхание было прерывистым, словно я не могла вобрать достаточно воздуха иначе Аарону не останется места. Он был внутри меня многими способами, завладел мной, погрузился глубоко.
Мои глаза закрылись, и я застонала, звук эхом разносился по комнате. Я едва могла расслышать, как за дверью смеются студенты Прескотт. Может над нами, я не знаю, но это не важно. Не то чтобы они собираются сделать что-то передо мной.
Аарон входит в меня так сильно, что я чувствую боль самым приятным образом. Нет ни одной дюйма меня, об который он не потерся, которого он не погладил, не коснулся. От одновременно трется об меня и толкается, проводя носом по мой шее, вдыхая, целуя меня, убеждаясь, что я на самом деле здесь, а он — внутри меня, что мы на самом деле вместе.
— Ох, Берни, я скучал по тебе, — пробормотал он, замедляясь. Аарон откинулся, чтобы заглянуть в мои глаза, замедляя движение своих бедер. Входя и выходя, входя и выходя. В его глаза была нежность, тот отчаянный вид любви, за который я хотела, чтобы он боролся. Но потом. Позже. Прямо сейчас, я лишь хотела, чтобы он касался меня, прижимал свое тело к моему, залез в мою душу.
Какое-то время мы оставались в таком положении, застрявшие в нерушимом ритме, который с таким же успехом может быть пыткой для моего разгоряченного тела. Я стала такой мокрой, вероятно, заливая бедра Аарона. Но это не важно. Полагаю, это самая лучшая часть, беспорядок секса. Секс не должен быть милым. Он слишком дикий, слишком низменный, но в то же время он помогает вам оставаться на земле.
Мы — души с жизненным опытом, но мы все еще люди.
Мое тело обхватывает Аарона, пульсируя, заставляя его стонать, когда он берет мой рот своим, убивая мои запреты. Мой первый оргазм был легким и медленным, словно ленивые звезды на ночном небе. Он заставил сжаться мышцы моего живота, давление в позвоночнике расцветало, как цветок.
Аарон, однако, не просто позволяет мне наслаждаться этим.
Нет.
Что-то изменилось, когда он видел мое лицо таким, мои щиты опущены, мои запреты стерты. Выражение его лица меняется, старая злость нахлынула на него. Аарон отходит от стены и ставит меня на ноги, пока я все еще дрожу и борюсь, пытаясь перевести дыхание.
Он поворачивает меня, а затем проводит ладонью по моей пояснице, чтобы толкнуть меня через прилавок.
Он снова входит в меня жестким толчком, и я прикусываю свою нижнюю губу, ногтями впиваясь в столешницу, пока он врезается в меня, яйца шлепаются, и этот звук заполняет комнату. Я тону в этом звук, шуме нашей похоти.
Он занимался со мной любовью… сейчас он ненавистно трахает меня.
И мне это нравится.
Выгибая спину, я прижимаюсь к Аарону, двигая своими бедрами так, что мы оба делаем маленькие приятные толчки, наши стоны перемешиваются. В основном я держала свои глаза закрытыми. Потому что я хотела почувствовать Аарона, а не видеть его. Я наблюдала за ним долгие годы, встречалась с ним, снова наблюдала. Я достаточно смотрела и сыта эти по горло.
Его пальцы схватили меня за волосы и потянули мою голову назад, но все еще держала глаза закрытыми. Я могла чувствовать, как пальцы другой его руки хватают мое бедро, сжимая до синяков. Аарон врезается в меня, быстро, жестко, яростно, пока его мышцы не сжались, и я почувствовала, как его тело позади меня напрягается.
С отчаянным стоном облегчения он выплескивает себя, все еще находясь внутри меня. После нескольких последних толчков он отпускает мои волосы, и я на момент прислоняюсь щекой к столешнице. Мое тело все еще пульсирует, но мне все равно. Этого того стоило.
Прежде, чем я смогла подняться, я почувствовала, как воздух смещается вокруг меня, когда он вышел и затем приседает позади меня. Тепло его дыхание касается моей киски до того, как он соприкасается с ней губами. Его руки скользят по моим голым бедрам, и он удерживает меня на месте, пока погружает свой язык в мои сладкие соки.
Черт.
Аарон настолько же хорош, как и Хаэль, но в другом смысле. Хаэль — хитрый, спокойный, уверенный в себе до высокомерия. Все это я могла чувствовать в его языке. Аарон же больше озадачен поисками мои особых точек удовольствия, два пальца собрали смазку из моей киски, чтобы провести по моему клитору.
Он не спешил, несмотря на нашу текущую ситуацию, имея меня своим ртом, пока я не вскрикнула, ударяя одной рукой по зеркалу и сильно кончая на его губы. Кроме того, я, видимо, измазала его лицо.
Мы просидели так ровно шесть вздохов, потом Аарон встал, и я подняла голову, чтобы посмотреть в зеркало, мои глаза были прикованы к отражению Аарона. Оно было нечетким, стекло было искривлено и деформировано, но я все же смогла увидеть главное: Аарон, я, и наши чувства друг к другу.
Я никогда не переставала любить его, это правда. Я просто ко всему прочему начала его ненавидеть. Мы только что занимались любовью…а потом он трахнул меня из ненависти. Это действенная динамика. Когда Аарон сделал шаг назад, я оттолкнулась, чтобы встать, и облизала губы.
Он простонал, когда прислонился к стене, поправляя штаны, пока пытался перевести дыхание. Я любила это, наблюдать, как с каждым отчаянным вдохом вздымается и опускается его татуированная грудь.
«Ты такой человечный, Аарон Фадлер», — подумала я и улыбнулась.
— Не облизывай так свои губы, — сказал он мне, утилизируя презерватив и моя руки. Я стояла, прислонившись к столешнице, рядом с ним, наблюдая за ним. — Ты сделаешь меня твердым снова и снова, и бедные детишки Прескотт не будут писать несколько часов.
— Ты правда думаешь, что можешь продержаться несколько часов? — с ухмылкой пошутила я в ответ. Сейчас я чувствовала себя странно, эмоции, которых я не понимала, мерцали внутри меня. Так как я не поняла их, то не хочу нарушать момент, пытаясь в это вникнуть, и просто оттолкнула их. — Это серьезное хвастовство, Фадлер. Я бы хотела посмотреть, как ты это докажешь.
Он повернул голову, чтобы посмотреть на меня, на его губах заиграла самодовольная ухмылка. Он может быть самым милым из парней Хавок, но он все еще парень, и к тому все еще мудак.
— Не возражаешь, если когда-нибудь докажу? — спросил он, поднимаясь и вытирая руки об свои джинсы. — Отвести тебя в постель и показать, насколько долго я могу продержаться?
Я лишь улыбнулась в ответ. Пусть он почувствует это самодовольное, мужское чувство удовлетворения. Котенок внутри меня мурлыкала и выгибала спину. Я затащила трех парней Хавок в постель. Я знала, что по итогу буду спать с ними, когда произнесла это слово. Какая я идиотка, я пыталась лгать себе и притворяться, что так было из долга и обязанности.
В действительности это была зависимость.
Должны мальчики мне компенсацию за их ошибки?
Конечно.
Но нет ничего слаще искупления.
В этом плане кто-то типа Кали, Тинга или Памелы никогда не будут достойны искупления. Но мальчики будут. Уже достойны.
Я прикусила губу.
— Можем мы взять бургер или еще чего прежде, чем пойти домой? — спросила я, и Аарон рассмеялся, потягиваясь, чтобы взять меня за бедро и притянуть поближе. Признаю, это странно, как легко мы вернулись к касанию друг друга. Он гладит меня по волосам, прижимая свое лицо к моему. Я могу чувствовать в нем то, как он касается меня: тоже считает, что мы живем по расписанию. Он будет трогать меня так часто, как сможет, потому что не знает, когда это может прекратиться, когда мы снова можем быть разделены.
Так живут все дети школы Прескотт, словно у нас совсем нет будущего.
Это то, что я хотела бы изменить, если бы могла.
Может быть когда-то.
— Бургер, да? — спросил он, и лишь его дыхание у моего уха заставило мое тело содрогаться от желания. Мои пальцы впились в кожу его обнаженной спины. Вероятно, мы должны найти его рубашку.
