раз Державин младший. — Ты как?
— В порядке. Сейчас посижу немного и пройдет. Заземляться, кстати, полезно. Рекомендую, — устало, подпирая голову рукой.
— Странная ты, мадам.
— Обычная.
— Да нет. Не обычная. На обычную бы мой отец не запал. У него на тебе конкретно крышу сорвало.
— Думаешь?
— Уверен.
У меня зазвонил телефон, от чего я испуганно ойкнула и даже подпрыгнула. Однако при попытке взять трубку, мои руки просто начали ходить ходуном, и принять вызов никак не получалось. Я протянула мобильный Марку и попросила поставить на громкую связь. Парень кивнул и выполнил мою просьбу.
— Сашка, прости меня. Пропал, ничего не сообщил, тут все так завертелось, — в динамике раздался любимый голос. — Разборки, драки, суд. Как ты, как Лизуня, отец в порядке? Сережа помогает? Саша? Любимая, не молчи.
Державин все говорил и говорил, а я молчала, всхлипывая и смахивая льющиеся без остановки слезы. Мне было так хорошо. Так хорошо, что я не могла выговорить и слово. Никогда бы не подумала, что однажды смогу испытать гамму таких чувств по отношению к мужчине. Восторга, трепета, гордости и доверия, что он то, что мне нужно. Единственный, безусловный и мой.
— Тут она, сидит на полу и ревет, сопли по лицу и моим стенам размазывает, — ответил наконец Марк, понимая, что я не в силах хоть слово выдавить из себя. — Странненькая она у тебя, бать. Возвращайся давай и забирай ее, у нее походу чердак отъезжает.
— Марк? — удивленно.
— А ты уже голос собственного сына забыл? — возмущенно засопел Державин младший, впихивая мне в дрожащие руки бумажные полотенца.
— А что Саша делает у тебя в квартире?
— Я тебе только что сказал: сидит, сопли выдаивает. Ну, изначальная цель, как я понял, состояла в том, чтобы обосрать меня и узнать, что ты, как ты и где. Волновалась, короче, дурная твоя, даже ко мне вот пришла, прикинь.
— Марк, — предупредительно зарычал Артём. — Перестань ее оскорблять. Как она сейчас?
— Да нормально. Смотрит на меня, придурковато улыбается, и соплю из левой ноздри салфеткой вытирает. Говорить можешь? — адресовано это уже было мне.
Я активно закивала, протягивая трясущуюся как у наркомана перед дозой руку, чтобы взять телефон.
— Алло? — сипло ответила я.
— Любимая, — голос Державина зазвучал на тон теплее. — Прости. Заставил тебя понервничать, да? Прости, Сашка.
Марк буркнул что-то вроде «телячьи нежности», закатил глаза и свалил в закат, оставив меня наедине с таким долгожданным телефонным звонком.
— Все в порядке. Просто…я места себе не находила. Я люблю тебя, Артём. Когда ты вернешься? Я ужасно скучаю. Лиза скучает. Нам обеим тебя не хватает, — всхлип.
— И я тебя люблю, Саш, — выцепил он самую важную для него фразу. — Вечером вылетаю, в обед буду дома. Будешь ждать?
— Кого любят, того ждут, Державин. Возвращайся.
— К тебе — всегда.
— Встретить тебя в аэропорту?
— Встреть, если хочешь. Я буду рад.
Ко мне — всегда. Мы о чем-то еще говорили минут двадцать, в ходе которых Артём периодически спрашивал, плачу ли я, успокоилась и встала ли с пола, ибо там холодно. Он рассказывал и рассказывал, а я слушала, улыбалась и чувствовала себя самой счастливой. Просто потому что он позвонил мне первой, потому что возвращался ко мне, потому что только со мной его рык превращался в трепетный тон. В этом и заключалась наша обоюдно-взаимная безусловность.
Марк, не выдержав нашей приторной беседы, попросил трубку, перекинулся парой фраз и завершил диалог. Известил, что ему пора уходить и мне, «дурной», тоже бы пора на выход. Артём удостоверился, что я не одна, что меня ждёт Сережа в машине, и только после этого разрешил Марку уходить из дома. Тот недовольно закатил глаза, но смолчал.
Выходили мы из подъезда вполне себе мирно, не скажу, что после сегодняшнего дня мы станем друзьями, но лед тронулся. Надеюсь, не только в наших взаимоотношениях, но и в голове Марка.
Нервно прокручивая резинку от лекарств на руке, я то и дело поглядывала на табло в аэропорту, сверяя время. К сожалению, частные рейсы не светились на нем, а потому о приземлении пассажиров можно было лишь догадываться, полагаясь на ориентировочное время всего маршрута. Я проверяла зеленый огонечек Державина в сети, но его не было, а значит самолет еще не приземлился.
Лизу сегодня на себя взял Влад. Сказал, что нашему отцу не помешает увидеться с подросшей за это время внучкой. Я была, собственно, не против. С единственным условием, разумеется. Никакой «отсебятины» и воспитательных моментов в отношении моей дочери со стороны отца. Влад обещал за этим строго следить, поэтому я на него очень надеюсь в этом вопросе.
Минуты тянулись мучительно долго. Кажется, прошла уже целая вечность, а не час, который я тут кукую. Поглядывая периодически на долгожданные встречи любящих людей, пришла к выводу, что аэропорт видел искренних поцелуев и слез больше, чем загсы и больницы вместе взятые. Тут вся площадь буквальна пропитана счастьем, болью разлуки, отчаянием и ожиданием. То, что может разбить и излечить сердце и душу. То, что заставляет сердце биться чаще, а дыхание замедляться. То, что…
— Артём! — воскликнула я, наконец, увидев Державина.
Кинулась к мужчине как сумасшедшая, сломя голову. Буквально, как во всех этих сопливых романтических мелодрамах, которые крутят каждый день по Русскому роману. Расталкивая всех по пути, несмотря ни на кого, я запрыгнула с разбегу на своего мужчину, обнимая его и руками и ногами. Подхватив меня под пятую точку, крепко обнимая, Державин стиснул меня так сильно, насколько видимо позволяла грань «не сломать ей ребра».
— Как же восхитительно ты пахнешь, Саша, — вдохнул он, проводя носом около моей щеки. — Эй, что за слезы? Я тут. Все закончилось, больше никуда от тебя не уеду.
Я подняла взгляд, утопая в его глазах, и, поддавшись какому-то безумному желанию, обхватила его лицо руками, начала судорожно целовать каждый миллиметр его кожи. Глаза, лоб, щеки, подбородок, нос. Отрывисто, но очень чувственно, вкладывала всю свою тревогу, боль и облегчение.
Периодами начинала чувствовать влагу и явный привкус соли, но мне было безразлично. Я хотела, чтобы Державин понял, каково мне было без него все это время. Не те трое суток без связи, а всю мою сознательную жизнь без него.
— Я так люблю тебя, Державин. Ты знаешь? — проникновенно, смотря в глаза.
— Теперь знаю, чувствую, — кивнул он и поцеловал меня, даря чувство безопасности и уверенности в «нас».
Мы так и стояли еще минут 10, пока уже ласки не стало более откровенными, но даже
