Я не могу сказать прямо. Я даже сама боюсь произнести эти слова вслух.
Он задумался ненадолго, потом переместил руку на мою грудь, опустил вниз, на живот…
— Я бы подумал, что ты залетела, если бы не знал, что это невозможно. Конечно, если твои слова были правдой.
— Они были правдой, — как эхом отозвалась я.
Отодвинувшись, подумала, что пора уходить. Ничего у нас не выйдет.
Я опустила ноги на пушистый ковер, но через секунду оказалась на нем спиной. О, нет, Ратомский не уложил меня на ворс аккуратно и нежно, как это бывает в голливудских фильмах, а просто нокаутировал, но так, чтобы я приземлилась без ушибов. Только все равно я инстинктивно прижала руки к животу, поставив ими преграду, когда он оказался надо мной.
Он догадается. Слишком часто повторяется этот жест. Теперь цвет глаз — задумчивость. Он снова нахмурился, переводя взгляд с моего лица на мои руки. Только я сейчас могла вспоминать только то, что мы делали на этом самом ковре. Живот тут же стянуло, а дыхание участилось. Ну, хоть белье осталось сухим, а то впору бы сказать, что писаю кипятком в его присутствии.
— Слезь с меня, — попросила я. — Это… ну я пока не могу.
— Критические дни, что ли?
— Ага, — отвернулась я.
— Дина, ты врешь. И причем очень неубедительно, как будто сказать что-то хочешь, но не решаешься.
Зря я, конечно, сказала. Его рука тут же скользнула под платье и через секунду оказалась у меня между ног. Черт!
Ну и о каких критических днях тут может идти речь, если он все проверил и прощупал? Но что я могу ему сказать? Пока у меня не будет его доверия… Нет, я не смогу!
— Ты беременна?
Ярослав откатился на спину, уставившись в потолок и нахмурившись. В отблеске лампочек люстры его глаза казались совсем непонятного цвета. Я тоже откинулась на спину и усмехнулась:
— Ты же сам недавно сказал, что это невозможно.
— А вдруг? Я видел многое, что не должно было произойти, но оно происходило. Так что…
Я приподнялась на локте и сказала:
— Даже если бы это бы так, то на чудо рассчитывать не стоило бы. Отторжение неизбежно.
Было, возможно, не самым правильным вариантом врать ему, но я вроде и не врала — чисто гипотетически рассуждала.
— Дина, поверь мне, как бы глупо это ни звучало: мой ребенок бы выжил. Боролся, цеплялся, но выжил бы.
Только все это было в сослагательном наклонении. А как оно получится… Кто знает? Но пока я не скажу. Просто не могу.
Глава 11. Ярослав
Настоящим ли было все, что сейчас происходило?
Дежавю.
Я снова лежу с ней на этом ковре, но теперь у меня нет желания просто ее поиметь. Хотя вру. Есть.
Но я не понимал, почему в ее глазах такой страх. Меня она точно не боится. Она ничего боится, но все-таки… Такие глаза у обреченных, как будто ствол к виску приставили.
— Дина, — все-таки сказал я. — Ты похожа на человека, который только что услышал смертельный диагноз.
Она где-то минуту лежала, глядя в потолок, а потом поднялась и достала из своей сумки ежедневник и ручку. Опустилась обратно на ковер, только теперь сидя, сбоку от меня и на расстоянии.
Пара записей, которые она делала с таким сосредоточенным лицом, меня сейчас мало волновали. Я все пытался понять, что же в ней так изменилось. Она как будто стала мягче. Дотронься — расплавится.
— Я записала числа. Но в голову ничего не приходит. Широта и долгота? Номер банковского счета? — спросила, посмотрев на меня и начав грызть колпачок ручки.
Ясно, откровенничать не хотим. Но делом заняться тоже можно. Я взял из ее рук ежедневник и посмотрел. Числа ничего не давали, как бы я их не переставлял, как бы не разделял.
— Не знаю, — честно ответил я и посмотрел на нее. — Я даже не понимаю, в какую сторону думать и где искать. Может, это ничего и не значит?
Дина протянула руку, чтобы забрать ежедневник, сказав:
— Я завтра подумаю еще. А сейчас мне пора — завтра рано вставать.
Перехватив ее руку, потянул на себя. Удивленные глаза оказались напротив моих. Поверить ей, что ли?
— Останься, — попросил я, заметив, как она слегка улыбнулась.
Только такой ее улыбки я еще не видел. Это была не очередная улыбка триумфа, не ухмылка победителя. Как-то искренне, что ли, даже мило.
— Мне утром на работу, — ответила Дина.
— Мне тоже, — я посмотрел на часы. — И уже через четыре часа вставать. А ты вроде как разводишься, так что вряд ли торопишься домой. Тебе хоть жить есть где? А то людей, как известно, портит квартирный вопрос.
Она возмущенно сморщила нос, хотя мне это показалось довольно смешным, а потом выпалила:
— Я вообще-то работаю!
— Ага, мозгоправством занимаешься.
Теперь в ее взгляде появилось сомнение. Только, скорее всего, она решала: заехать мне в челюсть или в нос.
— Я, — разделяя каждое слово, сказала Дина, — занимаюсь психологическим консультированием. И не думала, что ты читал Булгакова.
Ну точно сучка. Я перевернул ее на спину и спросил:
— Не дотягиваю до интеллигента?
— Иногда мне кажется, что тебе стоило родиться в каменном веке, — серьезно ответила она, но глаза смеялись. — Думаю, шкурка мамонта на тебе бы смотрелась лучше костюма.
Я наклонился и прикусил ее за нижнюю губу. Ногти нацелились мне в лицо, но я пригвоздил ее руки к ковру, заведя их за голову.
— Точно неандерталец, — выдохнула Дина мне в губы.
— А тебя бы в средневековье сожгла на костре Святая инквизиция.
— Всегда мечтала о метле и остроконечной шляпе.
Тут уже я не мог сохранять серьезное лицо, усмехнулся, представив ее в таком виде, и уткнулся носом в шею. Черт! Как же я все-таки скучал по этому запаху. Даже в машину повесил похожий освежитель. Но не то, совсем не то…
— Полотенце выделишь?
Я поднял голову:
— Останешься?
Она кивнула:
— Если будешь держать себя в руках.
Сразу не понял, что она имеет в виду, а потом удивился:
— Блюдешь целибат?
— Ну ты же сам сказал, что вставать через несколько часов, а так мы вообще не уснем.
— Буду считать это комплиментом моим сексуальным способностям.
Только вот как бы она не выкручивалась, я понимал, что тут что-то нечисто. Но все равно не понимаю, в чем дело. Может, кто-то венеричкой наградил?
Мы снова поднялись наверх, на этот раз в другую комнату. Дина сразу направилась в сторону ванной, а я едва поборол желание присоединиться к ней, глядя, как она на ходу расстегивает платье.
Охренеть! Женщина в моем доме и в моей постели — как так получилось? Причем не просто какая-то женщина, а она. Та, которую я совсем недавно хотел размазать по стенке или прикопать в ближайшем лесочке. Та, от надменного взгляда которой внутри поднималась волна злости. Та, чей запах, казалось, душил. И теперь она в моей ванной, а я, как идиот, еще пообещал не трахать ее. Докатился, блядь!
Как у нее так получилось? Психологические штучки? Но я же все-таки не такой дурак, чтобы так легко поддаться на манипуляции.
Я лег поверх покрывала, сцепив руки за головой, и закрыл глаза. Услышал, как она выключила воду, потом открылась дверь, звук босых ног по паркету. Перед кроватью она замялась, и я открыл глаза, посмотрев на нее:
— Только пустишь женщину в дом, а она уже рассекает в твоем халате.
Дина сложила руки на груди и прищурилась, а потом с вызовом бросила:
— Могу отдать, но в таком случае тебе придется до утра в душе задержаться.
Да уж… Я, если честно, сбился за вечер со счета в наших словесных баталиях.
То убить ее хочется, то любить. Но зато не соскучишься.
Глава 12. Дина
Я даже не помню, как уснула. Слушала шум воды за стенкой, ждала, когда он вернется, но не дождалась.
А проснулась от жары. Все-таки спать в халате — не самая лучшая идея.
Ярослав лежал сбоку, наполовину сбросив одеяло. Он, в отличие от меня, одеться не удосужился.
