Видимо понял по бешеному стуку, что я зла. На его лице снова ничего нет. Он просто смотрит на меня, стоя напротив в белой футболке и трениках. Я стараюсь не пялиться на пресс, выделявшийся из-под тонкой ткани.
– Что случилось? – бесстрастно интересуется он.
Он не задает глупые вопросы, типа «ты о чем?». Он все прекрасно понимает.
Когда я молчу, Макс делает шаг назад:
– Проходи.
Я прохожу в его квартиру, в которой пахнет очень знакомым запахом. Его гелем для душа и кондиционером.
– Я жду ответа, – начинаю я. – Чувствую себя пустым местом. Просто объясни, почему ты даже смотреть на меня не хочешь? Думаю, это нормально, что я спрашиваю?
Складки собираются на его лбу, но он кивает.
– Извини. Был тяжелый день.
Зря я подумала, что он не будет говорить глупости.
Я качаю головой.
– Просто скажи. Я ничего больше не прошу.
– Лив, я понимаю. То, что ты сделала для Райана, это многое значит для нас. А ты ведь его даже не знаешь толком…
– Ты действительно думаешь, что я ждала благодарности? Ты такого низкого мнения обо мне?
– Нет. Ты знаешь, что нет.
– Тогда прекрати нести чушь.
Возможно, я не имею права требовать от него объяснений. В глубине души я жажду узнать о том, как он съездил к своему сыну. Но все это вслух я не скажу.
– Я сделал выбор, – говорит он, глядя мне в глаза.
– Какой выбор?
– Какой нужен мне сейчас. Я не могу тебе объяснить.
Я совершенно его не понимаю. Если он говорит это мне, значит, этот выбор связан со мной.
– Но я тебя не ставила перед выбором.
– Знаю, Лив. – Макс тяжело вздыхает и запускает руку в волосы. Его лицо кривится. Похоже, он не знает, как мне объяснить. Но я жду.
– Мне нужен мой ребенок, – продолжает Макс. – Я хочу быть частью его жизни, понимаешь?
– Конечно, понимаю.
– И я выбираю его.
В моей голове полный бардак. Что он имеет в виду?
– Но я… то есть я или твой сын? Такой был выбор? – нерешительно задаю вопрос.
Он кивает и упирается спиной в висящее на стене зеркало. Его широкие плечи опускаются, и я отчетливо вижу ямочки в области ключицы.
– Я не ставила тебя перед таким выбором, – медленно повторяю я.
Мне все еще нужно, чтобы он объяснил.
– Это пока, Лив. – Макс отталкивается от зеркала и делает шаг в мою сторону.
– Не отталкивай меня. – Мой голос жалобный. И я ненавижу себя сейчас. Его и себя.
– Я должен, – говорит он. – Должен, пока могу.
Предательские слезы наполняют глаза, и я до боли старюсь их сдержать. Придя сюда, я не ожидала узнать, что между мной и Максом было что-то большее. Или возможно, могло бы быть.
Пять минут назад я беспокоилась лишь об уязвленном самолюбии, а сейчас передо мной живо пронеслись все дни, что мы проводили вместе.
Это было много. Много для одного лишь секса.
Я молча открываю дверь и иду в свою квартиру. Шаги мне кажутся бесконечными. Но я спокойно иду, хотя мне хочется убежать. Макс не останавливает меня.
И это больно. Черт возьми, почему мне так больно?
Глава 20
Макс
– Проценты по задержке выплаты кредитов можно будет покрыть, продав машины или драгоценности. В таком случае сохраните квартиру в Вест-Сайде. А вот с домами в Лос-Анджелесе, Чикаго и Майами придется расстаться. Я просмотрел историю кредитных карт, и четно говоря…просто охренел. Твоя мама абсолютно все спустила в Вегасе. Если ты посмотришь на эту распечатку, то все увидишь.
Я сижу в офисе адвоката дяди Кевина в Мидтауне перед кипой бумаг и, говоря словами мистера Олсена – охреневаю!
Моя мать умудрилась спустить все. Все деньги. Она покупала, продавала, проигрывала, дарила. Список, что адвокат показывает мне – это распечатки с ее кредитных карт. В списке самые дорогие отели, рестораны, прогулки на яхте, безделушки. Причем безделушки не для женского применения. Например, костюмы-тройки от Армани, немецкие наручные часы, брендовые галстуки. Она ведь не старая, чтобы прельщать деньгами молодых парней, наподобие Джекса.
– У отца была небольшая коллекция картин.
Мистер Олсен согласно кивает. Он поспешно отпивает кофе и поправляет очки на переносице. Его тускло-голубые глаза внимательно меня изучают. Он знает мою историю, историю моей семьи, но он не любопытен, это его работа. И в этом он настоящий профи. Один его визит заставил мою мать не на шутку испугаться, а ее адвокатов – халявщиков разбежаться, поджав хвосты.
– Это коллекция все еще находится в Вест-Сайде.
Я удивлен, что цепкие руки матери еще не добрались до нее. Мысленно обдумываю, смогу ли я продать? Но не похоже, чтобы отец был слишком этим увлечен.
Мистер Олсен будто читает мои мысли.
– Тебе придется ее продать, Макс. Пока судебный пристав этим не занялся.
Я киваю, потирая подбородок.
– Я это устрою, – продолжает он. – Не волнуйся, коллекцию могут купить целиком на аукционе или по одной. Это не проблема.
Снова киваю.
– Счета матери уже заморожены? – спрашиваю я.
– Нет, – мистер Олсен слегка улыбается. – Иначе я бы с тобой тут не сидел.
– Компания по недвижимости моего отца продана почти два года назад. Я ни хрена не понимаю в этих бумагах. – В ярости я бросаю документы на стол. – Ну, спустила она все на молодых мужиков – это понятно. Мне сейчас нужно знать, что у меня осталось? Лично у меня? Я знаю, что завещания нет. Что долги и кредиты есть у матери. Скажите мне, остается хоть что-нибудь, на что я смогу первое время содержать сына?
Мистер Олсен кидает взгляды с меня на бумаги и громко выдохнув, отвечает:
– Продай картины, чтобы хотя бы попытаться сохранить квартиру на Манхэттене.
