вопроса.
Когда она наконец подняла голову от ноутбука, прошло три часа. Петлять по дебрям психолингвистики, с которой она распрощалась еще в магистратуре, было намного интереснее, чем на лекциях. Сейчас за сухими данными исследований об освоении первого и второго языка стоял живой мальчик и его мама, которым очень хотелось помочь. За время чтения Лара сделала для себя несколько выводов, которые стоило подкрепить более практической информацией, поэтому в планах у нее было просмотреть книги педагогов, которые работают с такими двуязычными детьми, и блоги мам, воспитывающих билингвов. Но это уже завтра, сейчас надо доделать конспект занятий для студентов — и спать.
В ванной Лара, немного поколебавшись, протянула руку к забытому Миреком гелю для душа. Возможно, он специально не стал его забирать, ведь там оставалось на донышке. Проще выкинуть, чем с собой тащить. Она открыла крышечку и медленно вдохнула знакомый запах, от которого тут же низ живота стянуло сладкой судорогой.
Глупо было отрицать, что она скучает по Миреку. Вчера было занятие у их группы, и было очень тяжело не смотреть на знакомую темноволосую голову, склонившуюся над учебником. Лара в какой-то момент поняла, что обращается к Миреку намного чаще, чем к другим студентам, и оставшуюся часть урока изо всех сил старалась не выделять его из группы, тем более, что Мирек вел себя идеально, не давая никакого повода заподозрить особые отношения между ними. Только в самом конце занятия, задержавшись у дверей и дождавшись, пока вся группа выйдет в коридор, он коротко и тихо бросил:
— Пока.
И ушел, не дожидаясь ответа. А Лара бессильно опустилась на стул и беззвучно, одними губами, выговорила его имя. Мир. Мирек. Черт бы тебя, побрал, Мирек, за то, что никак не выходишь из головы.
* * *
— Катя, — решительно сказала с порога Лара, — у меня есть к вам предложение.
Возможно, вы скажете, что я лезу не в свое дело, но…
И тут же начала рассказывать о той программе для Игоря, которую она придумала, основываясь на стащенных из разных мест крупицах чужого опыта и на довольно противоречивых исследованиях. Через пару минут Катя её вежливо прервала и потащила в зал, потому что обсуждать такой серьезный вопрос в коридоре было глупо.
— Продолжайте, Лара, — попросила она, налив ей кофе и поставив рядом тарелку с печеньем. — Мне очень интересно.
И Лара продолжила. Про то, что надо добавить больше общения на русском, желательно, чтобы это было освоение нового навыка или познание мира. Например, курс рисования онлайн с русскоязычным преподавателем: она заметила, что Игорю нравится рисовать роботов и динозавров. Про то, что стоит максимально задействовать русскоязычных родственников, например, общаться с ними по скайпу и записывать им аудиосообщения. Про то, что надо читать, причем не кучу разных книг, а одну и по многу раз, с отработкой лексики и грамматических конструкций через игры.
Про то, что стоит уже сейчас учиться читать и писать на русском, потому что через два года начнется школа, и все будет гораздо сложнее.
— Не через два, а через год, даже меньше, — вздохнула Катя. — В Чехии дети идут в первый класс в шесть лет.
— Я думаю, успеем, — с неожиданной решительностью сказала Лара. — Но вам надо будет многое делать. Вы готовы?
— Я готова, — кивнула она. — Но только не в декабре, я и так зашиваюсь.
— Но читать же перед сном вы можете? — предположила Лара. — По дороге в садик и обратно отрабатывать устойчивые ошибки? Разговаривать с Игорем и комментировать все свои действия, пока, допустим, готовите еду?
— Это могу.
— Уже хорошо, а в остальном… — Лара заколебалась, но договорила: — Можете в декабре по вечерам звонить мне по видеосвязи, и я буду минут сорок играть с Игорем.
Ну для него это будет игра, а на самом деле занятие. И в субботу буду наши четыре часа максимально использовать для развития языка.
— Звучит как что-то невероятное, — слабо улыбнулась Катя. — Сколько я буду вам должна? За дополнительные занятия?
— Ничего, считайте это просто дружеской помощью.
— Но как же, Лара… Я так не могу.
— Тогда 100 крон за один созвон.
— Это очень мало, давайте хотя бы 150.
— Катя, я ведь не специалист, — попыталась объяснить ей Лара. — У меня нет подобного опыта, я не могу дать стопроцентной гарантии, что у нас все получится. И деньги за этот эксперимент мне брать неловко.
— Лара, — покачала головой она, — вы не правы. Одну только программу, которую вы составили на нескольких листах, можно продать очень дорого. Не говоря уже об индивидуальных занятиях. Мне кажется, вы себя недооцениваете.
— Возможно, — призналась Лара, смущенно глядя в пол.
— А еще мне кажется, — мягко улыбнулась ей Катя, — что нам с Игорем очень повезло вас встретить. Это просто судьба!
* * *
Через четыре часа воодушевленная Лара шагала обратно, в кошельке на этот раз лежала тысяча крон: Катя настояла на том, чтобы добавить еще двести за консультацию. Она была одновременно и вымотана длительным занятием, в которое вложила немало сил, и невероятно счастлива от того, что у Игоря наметился небольшой прогресс. Это стоило отметить! И Лара, вместо того чтобы ехать в сторону общежития, решительно села на трамвай, который шел в центр.
Ах как она любила пражские трамваи! Особенно старые: с широкой красной полосой и добрыми глазами-фарами. Однажды, в особенно хмурое ноябрьское воскресенье, Лара два часа каталась на таком трамвае, пережидая дождь: сидела у окна и завороженно смотрела на темный мрачный город, проплывающий за мокрыми окнами.
Сегодня ей достался новенький трамвайчик, серебристо-красный, с обтекаемыми линиями корпуса и заносчивым выражением на длинной морде, но Лара и ему была рада. Устроилась у окошка и стала смотреть на Прагу, принарядившуюся к Рождеству.
Все уже было украшено, на каждой площади стояли ярмарочные лотки, а возле каждого торгового центра продавали хорошенькие пушистые елочки. И люди сразу преобразились: в радостном предвкушении выбирали рождественские венки и елочные игрушки, гуляли по нарядным улицам и со смехом фотографировались. Если бы Рождества не было, его бы стоило придумать, чтобы пережить это холодное и темное время года.
