показалось. Но настойчивый звук разлетается вновь. Снова и снова. Раз пять подряд. И мне приходит самая ужасная мысль, которая может посетить голову в такой ситуации — я затопила соседей или они меня.
На ватных ногах плетусь к дверям, не смотрю в глазок, хотя стоило бы. Дрожащими пальцами поворачиваю язычок замка и медленно приоткрываю.
Глава 32
Кирилл
— А? — Аринка хлопает ресницами и смотрит на меня таким взглядом, будто призрака увидела. Я даже теряюсь немного. Правда моментально замечаю ее красные глаза и черные подтеки. На ней моя майка и ничего больше, и это, пожалуй, то самое, о чем я мечтал перед сном. Вот только думал, она будет улыбаться, а не выглядеть настолько печально. С жадностью вглядываюсь в ее лицо, и Господи! Как же давно мы не виделись.
Бросаю сумку на пол, и просто прижимаю Арину к себе, к самому сердцу. А она такая маленькая, хрупкая, и мне даже кажется, что надави еще сильней, и я сломаю ее на части.
— Что случилось? У тебя глаза красные, — шепчу ей на ухе, проводя ладошками по волосам. И вдруг происходит что-то совсем странное. Арина отталкивает меня и запрокидывает голову. Губы поджимает, и смотрит так жалобно, а потом и вовсе по щекам начинают скатываться слезы.
Теряюсь еще больше. Тянусь ладошками к ее лицу, и медленно провожу, скидываю соленые капли пальцами, пытаясь разглядеть в глазах Стрельцовой ответы на вопросы.
— Родная, ч-что случилось? Болит где-то? Кто-то обидел? Арин, ты только скажи! Я…
— Т-ты… я… ду…мала… — сквозь всхлипы отвечает Ромашка, хлопая ресницами так быстро, будто упорхнуть готова. — Ла… ты… не брал… я… Дурак!
— Я ничего не понимаю, но если ты из-за меня, то… то… блин, прости, я не знаю, за что, но прости за все. Только не плач, ладно?
В ответ Стрельцова ничего не говорит, зато начинает бить меня кулачками в грудь. Всхлипывает и бьет. Тянусь губами к ее горячим щекам, целую влажную кожу, в надежде, что хоть немного смогу успокоить девчонку. Каждый маленький участок, каждый сантиметр. В какой-то момент опускаюсь к уголку губ и не выдерживаю, накрываю их поцелуем.
И вроде хотел быть нежным, но стоило только Арине ответить, как меня накрыло. Так истосковался по ней, что сдерживать себя оказалось сложней. Я впился в ее губы с такой жадностью, с таким диким желанием, будто целовался в последний раз, и в то же время в первый. Ладони скользнули вниз, по талии, к ягодицам, и я сам не понял, как подхватил Аринку на руки, и мы оказались на диване.
Арина
Я перестала понимать, что происходит. Мне просто хотелось губы Кирилла, такие сладкие и родные. И ничего больше. Тело само реагировало на его поцелуи, на его прикосновения. И в какой-то момент мы оказались на диване. Я лежала под ним, с закрытыми глазами. Кожа горела от требовательных губ Соболева, а следы от его поцелуев оставались всюду — на шее, лице, ключицах.
Его пальцы скользили по всему телу, нагло сминая майку и поднимая ткань все выше и выше. Горячие ладошки пробегали от коленей выше, достигая бедер, и в те минуты, когда его пальцы проскальзывали сквозь боковую ткань трусиков, я замирала, боясь глотнуть и каплю воздуха. Безумные, дикие, сводящие с ума ощущения захватывали и опоясывали. Ничего подобного раньше у нас не было. Не до такой степени.
Я выгибалась, поддаваясь рефлекторно ему навстречу. Стала наглей, а может просто порыв чувств брал вверх. Коснулась кончиков его майки и потянула, оголяя мужскую грудь. Всего на секунду мы отдалились друг от друга, глотая ртом недостающий кислород. И вновь прильнули, забывая обо всем на свете.
Я цеплялась за его плечи, проводила ногтями по спине, не думая о том, что могу оставить следы. Казалось, мы утопаем друг в друге, захлебываемся эмоциями, падаем и поднимаемся, не в состоянии оторваться. Я жадно ловила пламенные поцелуи Кирилла, и понимала, как сильно скучала, как тосковала по его запаху, по сердцу, медленно отбивающему ритм, и как мечтала оказаться в его горячих объятиях.
— Кирилл, — прошептала едва слышно, впиваясь пальцами в волосы любимого человека. Соболев приподнялся, и медленно стянул с меня майку, пробегая глазами по самым сокровенным местам тела. Я моментально смутилась, ощутила, как щеки заливаются краской. Однако не отвела взгляд, потому что сейчас мне больше всего на свете хотелось смотреть на своего парня, ведь в его глазах было столько желания, столько любви. Кирилл аккуратно опустил лямку лифчика сначала с одной стороны, затем с другой. Наклонился ко мне и прошептал на ушко:
— Арин, — так сладко и в то же время, так нежно, будто пробовал на вкус мое имя. Губы Соболева прильнули к мочке, слегка прикусывая ее, и с моих уст слетел едва слышный стон. Опираясь на одну руку, другой он скользил вниз, сжимая мои ягодицы. В воздухе витала волшебная магия из наших поцелуев, а я теряла счет минутам и времени. Таяла в мужских объятиях.
Губы Кирилла прокладывали дорожку от шеи, к ключицам, достигая груди. В какой момент я осталась без лифчика, не заметила. Он просто съехал вниз, к животу, оголяя тело. Соболев проводил языком вокруг сосков, и в эти секунды меня будто пронзало электрическими зарядами тока, заставляя выгибать спину еще больше.
Всего на миг я приоткрыла глаза и заметила, что Кирилл стащил с себя джинсы. Его тело накрыло мое, и весь мир потерял смысл. Потому что сейчас моим миром был Соболев.
Только он. Только я. Только мы. И никто больше.
— Арин, — вновь шепнул Кирилл мне на ушко, — я люблю тебя.
— И… тебя тоже люблю.
