Стой, мы же не прямо сейчас поедем? Дай хотя бы одеться и до конца собраться. Слушай, я даже кофе выпить не успела, — запричитала, когда Максим развернулся ко мне.
— Сорок максимум, — бурчит он. — Не больше. По пути нам еще нужно с одним человеком встретиться.
— Хотела сказать, что я и за пятнадцать соберусь, но раз ты говоришь сорок, то спорить не стану.
Сейчас мне хотелось, чтобы он улыбнулся, но, судя по всему, улыбается он только по праздникам.
Это все — слишком.
Я не должна вообще ничего хотеть от этого человека. Почти наверняка Максим меня всерьез не воспринимает. А я вот становлюсь уязвимой.
Даже, когда в шкафу рылась, прикидывая, в чем выйти к парню, вспоминала, в чем он одет, и пыталась подстроиться. В итоге джинсы и толстовка были отброшены в сторону. Туда же полетели и любимые кеды. Еще недавно я смеялась над тем, что Макс собрался перевозить мои вещи в белой рубашке и наглаженных брюках, а теперь стою перед зеркалом в платье и ботильонах на каблуках и смеяться мне уже не хочется.
— Будешь командовать, я вернусь обратно в свою квартиру, — спустя десять минут, прежде чем выкатить маленький чемодан, ставлю свое условие.
Тишина.
Демидов выразительно смотрит, наверно оценивая, блефую я или нет.
— Я серьезно, — продолжаю, не сдвигаясь с места.
— Расценивай, как хочешь.
Спуск на лифте проходит в абсолютной тишине. Я знала, что правильно поступила. Сказала то, что хотела. То есть, если он в следующий раз начнет отдавать приказы, я буду точно знать, что делает он это специально и осознанно.
35
— Собери вещи. У Зайцевых мы пробудем до воскресенья, — бросает Максим, как только мы заходим в квартиру. Закатываю глаза и вздыхаю. Надо признать: Демидов не умеет по-другому разговаривать. Наверно, просто стоит к этому привыкнуть, чтобы не тратить свои же нервы.
— Спасибо за то, что поговорил с Вадимом.
Понятия не имею, как ему удалось, ведь от брата я ожидала совершенно другой реакции.
— Не за что.
Я мысленно одергиваю себя, потому что опять начала пялиться на его руки. Если в машине я делала это открыто, не боясь быть пойманной на месте преступления, так как Максим был сосредоточен на дороге, то сейчас я могла выдать себя.
— Я могу поговорить с твоей мамой. Если тебе это нужно.
— Забудь о ней.
Господи, закрой мне рот. Ну или устрой так, чтобы я не выглядела глупой.
Сама не знаю, что творю. Просто Максим чуточку облегчил мою жизнь, а мне хотелось сделать ответный шаг.
— Может, посмотрев на нас, она порадуется за сына, и тогда ты не будешь переживать, что она подсылает к нам кого-то.
Несколько секунд мы просто пялимся друг на друга.
— Да мне все равно на нее, Лер. Абсолютно все равно.
— Слушай, я же знаю, что у тебя будут проблемы, если Зайцев или кто-то еще узнает, что мы всех обманули. Ты потеряешь больше, чем я. И если мы уже ввязалась в это все, то давай продолжим. Не хочется, чтобы из-за моего нежелания общаться с людьми, подобными Шамовой, у тебя…
— Ты здесь ни при чем, — перебивает, качая головой. — Моя мать не является тем человеком, которому я должен что-то доказывать. И я сам не хочу, чтобы вы встретились когда-нибудь.
От его пристального взгляда хочется присесть или покраснеть. Зависит от того, что он имел в виду.
— Почему?
— Не хочется, чтобы она потом всем рассказывала, как моя жена избила ее, — ухмыляется, а мне кажется, что передо мной стоит незнакомый человек. Не тот Максим Демидов, которого я привыкла видеть. — Школа бокса? Серьезно?
— Откуда ты знаешь?
На бокс я ходила в одиннадцатом классе только потому, что баба Оля считала, что каждая женщина должна уметь постоять за себя. Первое занятие закончилось вывихом кисти. Бабуля корила себя и потом подарила мне перцовый баллончик.
— Пообщавшись с твоим братом, я многое о тебе узнал, Лера.
И как я сама не поняла?
Хорошо, что от брата. Мерзко представлять, что ему обо мне могла рассказать наша общая знакомая Лариса.
— Вот мы и разговариваем, — улыбаюсь, когда до меня доходит, что никто не кричит, никто не истерит. — То есть у нас редко получается не цапаться.
Наверно, в подсознании я боялась того, что стоит нам переступить порог квартиры с чемоданом в руках, как мы сразу начнем словесный бой.
— Таким образом, можно сделать вывод: мы не возненавидим друг друга и я могу не переживать, что ты ночью прибьешь меня утюгом, — легкая усмешка в голосе.
Он помнит про совместную жизнь моих родителей.
— Ой, а это что? — вскрикиваю, когда замечаю на кухонном столе знакомую кружку. Показываю на нее пальцем и до сих пор не верю своим глазам. — Откуда она здесь?
Я честно пыталась не вести себя как ребенок, которому подарили игрушку, о которой он давно мечтал. Но, блин, как скрыть удивление и радость?
— Отобрал у твоего брата.
Что-то я не поняла, когда Вадим успел ее с собой прихватить и когда они могли еще раз увидеться с Максимом?
— Мы всегда за нее дрались, — говорю себе под нос, рассматривая рисунок с качелями. — И она у нас долгожитель. Все кружки бьются, а эту хоть сколько роняй, даже царапины не будет. А еще она каким-то образом превращает обычный чай в самый вкусный чай в мире. Поэтому у нас за нее война. Вадим ее стащить хотел? Вот гад.
— Он думал, что ты ее с собой заберешь.
— В итоге забрал ты. — На мое довольное лицо лучше не смотреть. — Представляю, как Вадик обломался. Когда он придет к нам в гости, я ее спрячу. На всякий случай.
«Лера, блин, о чем ты? Какая, к черту, кружка? О другом спроси», — одергивает меня
