теперь найти, где он? Затаиваюсь в одном заброшенном здании, из которого вся улица как на ладони.
Всего двадцать минут проходит, прежде чем я снова замечаю этого бородача. Он выходит из одного ломбарда, и я просто охреневаю, когда замечаю на его руке намотанную цепочку. Ту самую, с красным камнем. Черт недовольно головой качает, после чего складывает руку в карман. Видать, не вышло у него слить это золотишко, явно продешевить не хочет. Урод.
Накидываю капюшон куртки на голову, волосы прячу под него. Под мальчишку уже не скосить, особенно с моими бело-розовыми, мать их, кроссовками, ну да ладно.
Я караулю этого бородача на улице, а потом просто в толпе теряюсь, следуя за ним по пятам. Я еще не потеряла голову настолько, чтоб среди бела дня на людей бросаться, но мне нужно забрать это колье. Просто необходимо. Нет, вовсе не для денег. Ради долга. Я верну его, и тогда ни один Арбатов больше не посмеет мне упрекать в том, что я его должница.
Не знаю, сколько проходит времени, но этот мужик все никак не останавливается. В какой-то момент он за угол здания заходит, а я за ним ступаю, вот только черт прозорливее оказывается, и уже через секунду я стою у стены, больно придавленная этим амбалом черноглазым.
Замечаю, как у моего горла блестит огромных размеров тисак, и понимаю, что попала я. По-крупному просто.
– Ты чего шастаешь за мной, а?
Даже испугаться не успеваю, хотя нет. До чертиков просто пробирает этот голос. Его руки кровавые чем-то неприятным воняют, да впрочем, как и он сам.
– Пустите! Я вовсе не хожу за вами, я вообще, к маме иду.
Черт рассматривает меня пристально, после чего одним махом сдирает мой капюшон, и его глаза загораются опасной искрой.
Лезвием ножа он поворачивает мою голову по сторонам.
– Ха, да это же ты! Беспризорница с базара. Я видел тебя с тем щенком белобрысым. Что, отомстить решила, а бродяжка? Или может ты за этим пришла?
Он вытаскивает то самое колье из кармана, и трясет им у меня перед самыми глазами, после чего снова прячет в надежное место.
– Пустите, больно!
Кажется, ему просто плевать на мои мольбы. Урод ножом мои волосы поддевает, и его глаза тут же опасно загораются.
– Какая прелесть. А ну давай сюда!
– Ай!
Одним махом этот гад сдирает с моих ушей те самые бабочки. Маленькие золотые сережки, которые мне так нравились. Последнее напоминание об Арбатове и то, с мясом вырывает, до боли. В руках своих грязных крутит, рассматривает довольно.
– Дорогие цацки. Где взяла, стащила?
– Не ваше дело. Меня искать будут. Уже ищут!
Раскидистый мерзкий смех раздается прямо над головой.
– Ты и в последний раз была бродяжкой, и сейчас такая же. Давай, пошла, овечка. И не вздумать орать. Мой нож быстрее твоего языка будет, уж поверь.
Мороз в груди разливается, когда я понимаю, что никто меня не будет искать. Я же сама сбежала, и угодила прямо в лапы убийцы, который не пощадит меня.
Вскрикиваю негромко, когда чувствую, как в бок под моей курткой упирается что-то острое. Боже…Только не это.
Охреневаю, когда Маша впервые сама звонит мне, да еще и с телефона Лехи. Не узнаю ее голос. Всегда дерзкий и нахальный, в этот раз такой растерянный и взволнованный.
В груди жжёт лавой, когда она просит меня не отдавать ее, не прогонять, но уже все решено. Девочку уже ждут в пансионате Лондона, где она получит отменное образование и билет в обеспеченную жизнь. Так надо. Нам обоим надо. Нет пути обратно, ведь если сейчас нить эту не разорвать с мясом, я просто сгорю на хрен от этого наваждения, или снова обижу ее, что еще хуже.
Возвращаюсь домой лишь поздно вечером. Не могу раньше, не позволяю себе сорваться, и гнать за ней до самого аэропорта. Нагружаю себя делами и встречами. Лишь бы не думать о кареглазой дикарке, которая уже вывернула мне все мозги.
В доме гробовая тишина. Я один, как волчара, здесь остался. Ноги сами несут в спальню Маши. Разбросано тут все, явно впопыхах собиралась. Вот только не вижу я, чтобы она хоть что-то взяла отсюда, хоть это все уже и ее вещи.
Упрямая она, а еще гордая, мать ее. Все доказать мне что-то хочет, хоть и нечего ей доказывать уже. Не должна она мне ничего давно уже. Я только ей должен. Жизнь нормальную, ту, которую она заслуживает. Которую уже давно заслужила.
А теперь пусть уезжает, уже прилететь как час назад должна была. Пусть так, подальше от меня, ей так безопаснее. Лучше, правильнее.
Звонящий телефон в штанах пробуждает от дурмана мыслей.
– Арбат, тут это…Проблема нарисовалась.
– Не тяни, у меня вот вообще нет желания выспрашивать.
– Бешеная эта, девчонка твоя, сбежала. Я не довез ее даже до аэропорта.
– Что? Что ты сейчас сказал, Лех, ты издеваешься?! Куда сбежала, когда?
– Да мы уже в городе были, а потом ей в туалет прямо срочно приспичило. Она выскочила, а дальше ищи ее в поле. Я реально три часа лазил, всю окрестность обходил, Маша твоя как в воду канула.
– Блядь, Леха, ты остолоп. Она развела тебя, как идиота. Черт!
Отключаю телефон, до хруста его сжимая. Девочка, ну что же ты творишь. Сбежала моя воровка. От меня все-таки смылась.
Вот только не предвидела ты, что я найду тебя везде. Из-под земли вырою. И накажу твою мелкую непослушную задницу.
* * *
Как же ужасно быть девушкой небольшого роста и хрупкого телосложения. Чувствуешь себя прямо мега слабой и уязвимой, особенно по сравнению с огромным бугаем, который за шкирку тащит тебя в какой-то темный переулок.
От страха у меня уже зуб на зуб не попадает, так как я собственными глазами видела, как этот черт Пашку тогда прирезал, и глазом даже не моргнул, а сейчас этим же ножом упирается мне в поясницу. Одно неверное движение, и нет меня больше, а я даже и пожить-то еще не успела.
Я не знаю, что в голове у этого маньяка, но спорить с ним даже не думаю. Он заводит меня все в новые улицы, и постепенно мы оказываемся в таком Богом забытом районе, куда даже я с Пашкой не рисковала никогда ходить.
Тут мельтешит один сброд, шастают опасные группировки и настоящая криминальщина орудует, что уж точно меня не радует сейчас. По сравнению
