class="p1">— Мне было настолько все равно, как жить, что этот брак для меня не имел никакого значения. Он был вроде благодарности, не более. А потом я встретил тебя, и понял, что хочу не просто жить дальше, а жить с тобой. Видеть тебя каждый день и просыпаться вместе каждое утро. Именно это я и сообщил Дарье. Ну а дальше ты уже знаешь.
— А что Павел? — напоминает Юлиана.
— Павел знал о предстоящей свадьбе. Он по просьбе Даши не стал напоминать мне о печальных событиях, полагая, что семейная жизнь поможет мне забыть Снежану.
— Снежану?! — переспрашивает Юлиана, широко распахнув глаза.
— Да, Юлиана. Ее звали Снежана.
— Но… Как… — Смотрит на меня огромными глазами, одним взглядом разрывая мое сердце. — Я… Я ничего не знала, — шепчет растерянно.
— Наверное, это судьба, Юлиана. Больше я никак не могу объяснить такое совпадение. И наша с тобой встреча была предначертана свыше. Я ведь совершенно случайно попал на тот рейс. Возможно то, что я скажу, выглядит глупо, но Снежана звала меня. Звала во сне, чтобы я приехал к ней. И я полетел к ней, а встретил тебя. А утром мне нужно было вернуться обратно.
Дочка вздрагивает, и я прижимаю к себе самое бесценное сокровище.
— Она скоро проснется, — замечает Юлиана.
— Тогда нам пора домой.
— Да. Пора. Нужно предупредить маму.
Юлиана
Пытаюсь представить реакцию отца и не могу.
Я ведь столько раз хотела позвонить ему сама, но каждый раз трусила. Потому что на вопрос: «Как дела?», мне, хочешь не хочешь, пришлось бы рассказать ему о Снежане. А значит и о Богдане. И тогда…
Что будет тогда, представлять не хочу. Больше всего я боюсь, что в глазах отца я буду той, кто разрушила счастье его младшей дочери.
А через несколько часов он сам все узнает. Недаром говорят, что все тайное всегда становится явным. И как бы я ни хотела сохранить свою маленькую тайну, о Снежане все равно рано или поздно узнали бы.
Снежана. Ведь я искренне считала, что даю дочери редкое имя. По крайней мере, среди всех моих, маминых и даже Данкиных знакомых никого с таким именем не было. А получилось вон как. Неужели снег в день ее рождения неслучайная случайность? И как такое могло произойти? Только вряд ли я получу ответ на этот вопрос.
Мои мысли возвращаются к неизвестной девушке, о которой я даже не подозревала. Есть что-то необъяснимое, даже мистическое во всем, что произошло. В памяти всплывают слова Инайят:
«Что бы мы не делали, как бы ни старались изменить будущее, все равно в определенное время каждый будет там, где он должен быть».
— Переживаешь? — спрашивает Богдан, вырывая меня из тяжелых мыслей.
Мы стоим на светофоре, и я бросаю на него взгляд через зеркало заднего вида, но он тут же ловит его. Пары секунд хватает, чтобы все ненужные мысли исчезли.
— Очень, — признаюсь, глядя на его отражение. — Я не знаю, как он отнесется, когда узнает всю правду.
— Не переживай. Все будет хорошо. — Снова успокаивает меня Богдан, и я верю ему. Не знаю почему, но верю. Как тогда, в самолете, когда думала, что мы разобьемся.
Загорается зеленый сигнал, и я возвращаю внимание на дорогу.
— Богдан, а у тебя остались фотографии… Снежаны?
— Нет. Зачем тебе?
— Не знаю. Просто хотела посмотреть… какая она была.
— Все фотографии с моего телефона исчезли, — произносит с горькой усмешкой.
— Богдан! — Неожиданная догадка осеняет меня, и я с силой сжимаю руль, чтобы держать себя в руках. — Ты же ведь делал снимки, когда мы с тобой были на море… — шепчу еле слышно.
— Юлиана, повернись!
Я поворачиваюсь, и Богдан фотографирует меня на камеру телефона.
Всплывает в памяти.
С заднего сидения раздается тихое ругательство.
Значит, Даша все это время знала, что Богдан отказался от их свадьбы из-за меня.
В машине повисает молчание, и до дома мы доезжаем в гнетущей тишине. Не могу поверить, что Даша все знала. Знала и о моей беременности, и о том, что мы встречались с Богданом. Получается, ее молчание всего лишь месть и мне, и Богдану?
Глушу двигатель, но не могу сдвинуться с места. Богдан выносит полусонную дочь, обходит авто и открывает мою дверцу.
— Юлиана, — зовет и подает мне руку. Другой держит обнимающую его за шею Снежану.
— Я сама. Спасибо. Сейчас.
Не могу описать, что чувствую. Ведь столько времени, я считала себя виноватой. Корила, казнила, что смалодушничала и не сказала Даше правду. Но я не знала, что Богдан был ее женихом! А она знала! Все знала! И наверняка, папа тоже все знал.
Как же больно разочаровываться в людях.
Выхожу из машины, и Богдан разворачивает ко мне лицом Снежану.
— Кто у нас проснулся? — спрашиваю дочь. Дурацкий вопрос, который почему-то всегда задают детям.
— Я, — лепечет моя малышка.
— К маме пойдешь?
Качает головой и сильнее утыкается в шею Богдана.
— Она тяжелая, — замечает он.
— Неть. — Обиженно сопит Снежана, видимо боится, что ее опустят на ножки.
— Нет, конечно. — Успокаивает ее Богдан.
— Богдан, — зову отца своей дочери. — Я не хочу видеть папу.
Знаю, что это выглядит по-детски, но ничего не могу с этим поделать.
— Честно говоря, я тоже. Но только потому, что боюсь оказаться грубым с ним. Ни тебя, ни Снежану обидеть я не дам.
— Не дам, — тут же подхватывает Снежана, но я так расстроена, что забываю похвалить ее за новое слово.
— Правильно, доча. — Умиляется Богдан и поворачивается ко мне. — Но поговорить нужно, Юлиана. Теперь и у меня появились к нему вопросы. — Мужской голос звучит серьезно. — И пока мы не расставим все точки, ты так и будешь чувствовать свою вину там, где ее нет.
— Ты точь-в-точь повторяешь слова Аличевой. — Бурчу. — Сговорились?
— Аличевой? — Хмурится Богдан, не понимая о ком идет речь.
— Это Дана.
— А-а! Вот видишь. Тетя Дана плохого ничего не скажет. — Переводит в шутку. — Правда, доча?
И Снежана соглашается с ним, кивая головой.
— Да. — Говорит за нее Богдан.
— Диа. — Выдает дочь.
— Умница ты наша.
Новицкий
Стучу по столу телефоном, и ни черта не понимаю. Как такое может быть? Чтобы номер Юлианы я сам занес в черный список? Бред! Но распечатки, присланные Богданом, говорят об обратном.
Я до сих пор чувствовал вину перед Мариной, что она растила нашу дочь в одиночку. Марина слишком упрямая и гордая. Она не принимала никакой помощи, и для меня связь с Юлианой была единственной ниточкой. И чтобы я сам
