меня окатила.
— Я, как мать, лучше знаю, что ей нужно, — процедила женщина сквозь зубы, упрямо поднимая подбородок. — А такой, как ты, только расстраивать ее будет. Достаточно мы от вас натерпелись.
Алексей молчал, позволяя женщине высказываться, а я желал остаться с ним наедине в надежде на конструктивный диалог.
— И в чем же моя вина? — задал ей вопрос.
— Это был твой мотоцикл. Считаешь, не виноват? — продолжала она гнуть свою линию, и от ее упрямства мне хотелось биться головой о стену. Куда не кинься, везде клин, словно само провидение решило, что мне нужно сражаться со всеми, чтобы получить свое личное счастье.
— Я ее не сбивал, — глухо протянул, еле сдерживая себя, чтобы виновато не отвести взгляд.
— Но косвенно всё равно виноват. Или отрицать будешь?
Промолчал, ведь она была права.
— Марин, прекращай. Парень прав, за рулем ведь не он был.
— Это еще доказать надо! — выплюнула из себя Марина, а ее муж устало вздохнул.
— Следствие ведь прекратилось за отсутствием улик и свидетелей, — на этом моменте мужчина кинул на меня нечитаемый взгляд, а меня будто кипятком окатили.
— И ты туда же! Защищать этих мажоров будешь? Да они просто откупились и на лапу дали, а мы сейчас всё это проглатывать должны? Всё! Я к заведующей! — рыкнула громогласно и ушла, громко топая ногами.
Мы с Алексеем остались наедине и ждали, когда она скроется за поворотом. А когда мужчина посмотрел на меня холодным взглядом, всё у меня внутри ухнуло вниз. Всё будет не так просто, как я надеялся.
Дамир
Мы сверлили друг друга тяжелыми мужскими взглядами, но никто из нас не начинал разговор. Пока я не заговорил сам.
— Я бы хотел, чтобы вы разрешили мне переговорить с профессором насчет лечения Кристины. Заведующая отказывается предоставлять информацию, — осторожно произнес, наблюдая за его реакцией.
— И по какому праву? — усмехнулся Алексей и сложил на груди руки, широко при этом расставив ноги.
Его вопрос загнал меня в тупик. Я прикусил язык, не зная, что на это ответить, ведь, по сути, пока у меня никаких прав на это не было.
— На правах… Неравнодушного одноклассника. Друга, — взял на себя смелость и добавил последнее на свой страх и риск.
Не скрою, мне хотелось назвать себя парнем, но это не соответствовало действительности. Пока что.
— Слушай, Дамир, я ничего конкретно против тебя не имею. Понимаю, что кража твоего мотоцикла была чистым совпадением. Случайностью, если тебе так удобнее, но мы оба ведь знаем, что деньги на лечение Кристины дал твой отец. Никто не будет отстегивать такие суммы без причины. А значит, в той истории не всё чисто.
— И вам неинтересно, что случилось на самом деле? — глухо поинтересовался, ощущая стыд, ведь мужчина был прав. Деньги — всегда лишь откуп за свое участие в преступлении.
Алексей не ответил, продолжал молчать.
— Больше всего я желаю здоровья своей дочери, так что способен расставить приоритеты и наступить на свое чувство справедливости, — мрачно, наконец, произнес, опуская глаза в пол, словно до сих пор испытывал чувство вины перед собственной дочкой. — Я солидарен со своей женой. Не думаю, что тебе стоит досаждать Кристине. Я не стану препятствовать вашим встречам, если она вдруг захочет тебя видеть, но знай, не одобряю этого.
Стиснул челюсти, понимая, что он в своем праве. Всё испортило решение моего отца.
— Вы продали квартиру. Денег недостаточно? Сколько нужно? — поднял голову, задавая самый главный вопрос, который меня беспокоил.
О сумме мой отец не говорил, и сейчас я начал сомневаться, достаточно ли Дима с отцом им перечислили.
— Не поднимай эту тему при моей жене и дочери. Они не знают, что я принял деньги. Марина бы принципиально не стала бы, и тогда у Крис и этой возможности не было бы. И деньги нам твои не нужны. То, что дал твой отец, этого достаточно.
Вздернул бровь, догадавшись по выражению его лица, что квартиру и всё остальное он продал для спокойствия жены, которой по-другому не смог бы объяснить появление денег.
— Вот он! — заголосила вдруг снова появившаяся в коридоре Марина.
За ней топала заведующая, с лица которой не сходила стервозность. Выглядела такой недовольной, словно ее оторвали от важных дел.
— Снова вы, Загорский, — надменно произнесла женщина, когда они вдвоем подошли к нам.
— Я не желаю, чтобы он приближался к моей дочери. Запретите ему входить в больницу! — стиснула кулаки мать Кристины, глаза которой горели огнем ненависти.
Никогда не понимал этой ее упертости. Помню, как у нас однажды был серьезный разговор в школе, из-за которого…
Встряхнул головой, не желая вспоминать всё произошедшее в прошлом. Больше это не имеет никакого значения.
— Марина, — устало выдохнул Алексей и протер пальцами переносицу. — Ты сейчас совершаешь большую ошибку. Кристина — взрослая девочка и сама разберется, кого запускать и с кем общаться. Прекращай этот балаган.
— Я ее мать, — процедила женщина сквозь зубы.
— Вот именно. Мать, а не тюремщик и надсмотрщик. У вас с ней и без того натянутые отношения, а ты хочешь навсегда лишиться дочери? — зрил в корень.
— Алексей, — чуть угрожающе протянула она и сверкнула гневно глазами.
— Ты знаешь, чего на самом деле хочет твоя дочь? О чем мечтает, чего хочет от жизни?
— Как и все — получить хорошее образование и устроиться на работу. Выйти замуж…
— Непременно за хорошего мальчика, какого-нибудь сына твоей коллеги или одноклассницы, да? — ироничный голос мужика отдавал некой горечью, словно он напоминал ей о чем-то, и, видимо, это подействовало, так как женщина побледнела, став оттенком в белое полотно.
— Ты не можешь напоминать мне… — захрипела и коснулась рукой горла.
— Могу. И буду. Когда в последний раз ты общалась со своей матерью?
— Это не относится к делу. А вот то, что моя дочь… — просипела женщина.
— Наша дочь, Марина, наша. Кристина и моя дочь. Я ее отец и вправе решать, может ли она иметь выбор. Может. Ясно?
После этих слов воцарилась тишина. Только гулкий звук какого-то гудения, который бывает только в больницах.
— Слушайте, вы разберитесь между собой сами, а потом уже вызывайте меня. В конце концов, я вам не какая-то медсестра, чтобы бежать по первому зову. Итак. Вызывать охрану, или что вы тут решили? — недовольно вклинилась заведующая.
Взгляды Загорских не отрывались друг от друга. А потом глаза Марины закрылись, и Алексей повернулся к главной в отделении.
— Прошу прощения за беспокойство, нас всё устраивает, — кивнул ей, и она будто нехотя ушла, цокая каблуками по
